– Извините, господин, – смутилась Дина, – но в жизни каждой женщины регулярно бывают дни, когда она не может разделить постель с мужчиной. Потерпите, в степи ведь даже помыться негде. Приедем на Нурнен, и вы не пожалеете о воздержании.
Серега усмехнулся, вспомнив свою «джигитовку» и ответ Дины о воздержании. Пожалеть не пришлось, выдумке и мастерству «боевой подруги» можно было только позавидовать. Попов успел кое-чему научиться с Этель, но в Дине профессиональные навыки накладывались на бешеный темперамент в сочетании с неутомимостью, и Серега после первого близкого общения почувствовал себя выжатым как лимон.
– Ты как у Энамира жила? – спросил Попов после «ночи любви», которая завершилась только с рассветом. – Ведь пожилой уже человек, с огромной ответственностью, когда он успевал с тобой кувыркаться?
– Да ну, – фыркнула Дина, – кувыркался, скажешь тоже. Раз в неделю приходил, а то и реже. А кувыркаться он и не мог. У него то колено заскрипит, то в поясницу стрельнет. Это мы его больше ласкали, чем он нас. Трудишься, трудишься, иногда весь язык смозолишь, а толку… Скукота, короче. Я поэтому сразу к вашей компашке и ушла. С тобой хоть результат виден. Пошалим еще?
– Хорош, шалунья, – Серега даже подушкой загородился, – я уже ни петь, ни рисовать. Спать буду.
– Ну, спи, спи, – засмеялась Дина, – вечером так просто не отделаешься.
Проспал он, судя по солнцу, до полудня. Веранда давала тень, но все пространство над хрустальной поверхностью в десяти шагах от дома плыло и двоилось в жарком мареве. Озеро Нурнен. Вчера оно открылось ему как-то все сразу, внезапно. Только что кавалькада ехала в бесконечном бело-розово-зеленом тоннеле, стены которого состояли из цветущих плодовых деревьев, и вот уже конские копыта весело застучали по плотному прибрежному песку, а до самого горизонта расстилалась лазурная водная гладь. После серой, покрытой пенными валами Руны, озеро казалось стеклянным, даже прибой был почти незаметен, вода едва колыхалась у пологого берега. Редкие полузатянутые песком коряги покрывал толстый белый слой, дробящий солнечный свет миллиардами кристаллов.
– Нравится, господин? – спросил Гудрон, втягивая широкими ноздрями насыщенный солью воздух.
– Оно что, совсем соленое? – поинтересовался Попов.
– Очень соленое, господин. В нем даже утонуть нельзя, если только специально голову в воду засунуть, – засмеялся орк.
– А как же все эти сады, – удивился Серега, – мы почти целый день через них едем?
– Ирригация, – важно ответил Гудрон, явно гордясь сложным словом.
– Чего?
– Ирригация, – повторил орк, – мне Анарион рассказывал, а я запомнил.
– Да ну, – Попов попытался спрятать за иронией собственное невежество, – просвети капитана Мордора, о ученый Гудрон!
«Ученый Гудрон» сарказма не уловил:
– Это великий проект Повелителя, господин. С гор в озеро стекает множество ручьев и речек, на берегах которых люди издревле занимались земледелием. Если есть вода, то три урожая в год можно снимать, только не ленись. Речки пресные, и Нурнен был не очень соленым, но все пространство между речками занимала сухая степь, где росли лишь колючки да редкая трава.
– Ну, это и понятно, – ввернул слово Серега, – с таким-то солнцем.
– Господин совершенно прав, – согласился орк, – солнца здесь с избытком, поэтому как только озеро и его жители оказались под властью Повелителя, он задумался над тем, как превратить в цветущий сад всю Нурненскую котловину.
– Каналы? – предположил Попов.
– Господин прозорлив, – восхитился Гудрон, – Повелитель так и сделал.
– А раньше они каналы не могли прокопать, что ли?
– Могли, наверное, – замялся орк, – но им хватало того, что есть, а Повелителю нужна была житница для растущего населения Мордора, ведь в Горгороте почти ничего нет. Всего за одно поколение котловину пересекли бесчисленные каналы, покрыли сады и поля. Вместо безжизненной пустыни с редкими оазисами – теперь цветущий сад, такова мудрость и возможности Повелителя.
– Чего-то ты недоговариваешь, Гудрон-батыр, – покосился на него Серега, – не слышно в голосе восхищения деяниями орков Мордора.
