Петренко брезгливо оттопырил нижнюю губу:
– Не уверен.
Бхургуш облизнулся:
– Мы можем ее проверить вместе с вами, господин. Я с удовольствием ознакомлю с приемами и способами психического и физического воздействия на подозреваемых. Вы здоровый и сильный молодой мужчина, вас надолго хватит – часа на полтора.
– Да ладно, – хмыкнул Петренко, – прямо на полтора и ни минуткой больше?
Бхургуша затрясло от возбуждения:
– Давайте проверим. Я мастер высокой квалификации, господин, для мелкой рядовой работы есть младшие дознаватели, мне доверяют только особые случаи. Вы хорошо переносите боль? Или даже получаете от нее удовольствие? Как я хотел бы с вами поработать! В моей практике было только три осечки – подозреваемые сошли с ума, но заметьте, ни один не умер раньше, чем необходимо. Да что далеко ходить – вот сидит молодая госпожа, она подтвердит!
Этель вздрогнула. Потом, словно очнувшись, внимательно посмотрела на Петренко, и уголки ее губ слегка искривились вниз.
– Нечего там проверять, это все напускное. Он и зубного врача боится до колик. Здесь нет работы для Бхургуша. Хватит двух орков, крепкой веревки и угрозы анального изнасилования.
– Что?! – подскочил Петренко. – Кого это вы насиловать собрались?
– Я же говорила, – спокойно сказала Этель и отвернулась в окно.
Возмущенный Петренко пыхтел, как чайник, собираясь доказывать мужество и стойкость, но его неожиданно осадил Макухин, до той поры молчавший:
– Не гоните волну, товарищ сержант. Я в армии на таких, как вы, насмотрелся. Снаружи – пузырь надутый, а чуть пальцем ткни – воздух сразу выходит, причем вонючий. Ты сам в пыточном подвале хоть раз был? Ну, вот и молчи в тряпочку, не мешай вести заседание. Как побываешь, тогда и выступишь.
Петренко покраснел и надулся, но спорить со старшиной не рискнул. Этель неожиданно тепло улыбнулась Макухину. Малина усмехнулся и бросил секретарю:
– Давайте следующего.
Бхургуш исчез, бросив последний призывный взгляд на Петренко, а на его место за трибуной вышел Анарион, облаченный в мантию и шапочку выпускника инженерного факультета Арменелосского университета.
– Анарион, ведущий военный инженер армии Мордора по направлению «Осадные машины и механизмы».
Малина ответил уважительным полупоклоном и спросил:
– Скажите, свидетель, насколько подробно вам удалось изучить танк Т-72А и какова в этом роль подсудимого?
Анарион привычным жестом потер подбородок:
– Можно сказать, что в пределах своего понимания этой удивительной машины я получил ответы от Сергея Владимировича на все интересующие меня вопросы.
Малина слегка погрустнел и сформулировал вопрос по-другому:
– Не сложилось ли у вас впечатления, что он старается что-либо скрыть от вас?
Анарион развел руками:
– Нет, ваша честь, он был предельно откровенен, мне не в чем его упрекнуть. На некоторые вопросы он не мог ответить, но было видно, что он действительно не знает. Причем это были второстепенные частности, не повлиявшие на мои представления о машине.
Малина загрустил еще сильнее, и Попов понял, что тянуть дальше нет смысла. Он медленно поднялся и, глядя в окно, выдавил из себя:
– Граждане судьи, я полностью признаю выдвинутые против меня обвинения. Дальнейший опрос свидетелей не повлияет на ваше решение. Прошу лишь заменить повешение расстрелом. Если можно, конечно.
Секунду в зале висела мертвая тишина. Этель продолжала сидеть с прямой спиной и отсутствующей полуулыбкой праведницы, принимающей мученическую смерть во имя веры. Малина снова отвернулся к окну, барабаня пальцами по поверхности стола. Макухин внимательно и без улыбки, словно впервые увидев, рассматривал Попова. Петренко продолжал дуться, не обращая внимания на окружающих. Олежа строчил в протоколе, занося последние слова подсудимого. Иринка медленно повернулась к Сереге, рассыпая черные локоны по плечам, и выдохнула:
– Попов, ты – дурак… Боже мой, какой ты дурак…
И сразу вокруг все задвигались, что-то говорил, обращаясь к нему, капитан Малина, пытался вклиниться в общий шум Олежа, но Попов их уже не слышал, его как водовороты затягивали влажные Иркины глаза, становившиеся все больше и больше и заполнявшие собою пространство. Эти два темных омута обещали надежду и укрытие от всех бед мира, и Серега потянулся к ним, чувствуя, как Иркины руки обнимают его за плечи. В ту же секунду пространство взорвалась цветными брызгами, и он очнулся мокрый от пота, с противными ватными конечностями и одуряющим чувством понимания – это только сон… только сон… фу ты, а какой реальный, зараза.
