– Высказали ему все, что о нем думаете? – предположил Серега.
Энамир осушил кубок до дна и хищно оскалился:
– Да я ему не только сказал, я ему все зубы выбил и нос сломал. Сила-то через край тогда била. Может быть, и не было бы ничего, но он сдуру что-то о мужиках ляпнул, которые всю жизнь за бабью юбку цепляются. Ну, тут меня и заклинило. Очнулся, когда от крепости уже на полдня пути ускакал. Тогда и вспомнил, что с собственным начальником сделал. К трибуналу возвращаться не хотелось, поехал на восток. На третий день меня харадские молодчики и заарканили. Ладно, хоть не те же самые, что я гонял, те бы прирезали. Продали в Мордор. Здесь, как узнали, что я нуменорский офицер, – в кандалы и в подвал. Думали из меня сведения силой вытягивать. А я запираться не стал, даже удовольствие какое-то получал, когда вываливал им все, что знаю. Писцы перья не успевали чинить. Потом беседа с Повелителем и назначение в его личный штаб. Так вот и дорос до командования армией «Восток». А широкую воду с тех пор терпеть не могу. Моя бы воля – я бы и это море высушил к морготовой бабушке.
Энамир махнул рукой с кубком в сторону неутомимого прибоя и вдруг прищурился и вскочил на ноги:
– Эй, лентяи, увеличивающую трубу командующему!
Адъютант подскочил с длинной медной трубкой, живо напомнившей Попову иллюстрации в книгах о пиратах. Энамир вгляделся в окутанный дымом мыс и задумчиво почесал бровь:
– Вы знаете, Сергей Владимирович, какая-то посудина, вместо того чтобы убегать, направляется в нашу сторону. И делает это неестественно быстро, я бы даже сказал – стремительно. Давайте-ка уберем вашу чудо-машину с берега. Где Анарион с его троллями?
– В лагере, – отозвался Серега, – а в чем проблема? Или там дредноут плывет?
– Я не знаю, что такое дредноут, но с такой скоростью корабли передвигаются, когда их вперед толкает чья-то воля. Может быть, там, на борту, эльфийский колдун. Впрочем, удирать уже поздно. Стрелки – вперед! Укрыться за камнями, огонь по моей команде. Копейщики – в лес, занять гребень дюны! Посыльного – в лагерь к Варку и Анариону! Сергей Владимирович, в машину, быстро! – Сам Энамир метнулся к зарослям кустарника у подножия дюны, где уже собралась часть лучников.
Попов взлетел на башню, прыгнул в люк и только из него посмотрел на море. Длинный и узкий корабль вырвался из полосы дыма, повисшей над водой, и понесся к берегу, едва касаясь днищем гребней волн. Сереге он живо напомнил торпедный катер, идущий в атаку, тем более что ни мачты, ни парусов или весел видно не было. Корабль увеличивался на глазах, изрядно пугая Попова. Одно дело расстреливать беззащитный городок с расстояния в два с лишним километра и совсем другое – столкнуться лицом к лицу с его разъяренными защитниками. Поэтому и завопил Серега, как резаный:
– Гудрон, снаряд! – После чего рухнул на сиденье и так резко захлопнул броневую крышку, что чуть не отрубил себе пальцы.
Орку Серегина паника передалась даже лучше, чем вирус гриппа в переполненном автобусе. Он заорал на Зиргана, Зирган – на свой десяток, и, пока Попов вручную крутил башню в сторону корабля, Гудрон лязгнул затвором, а затем и крышкой люка. Серега пыхтел на поворотном механизме, припав к окуляру, но пока видел только мерно раскачивающуюся серую воду да шныряющих над волнами чаек. Когда же корабль попал в поле зрения прицела, то на максимальном увеличении вдруг заполнил его целиком, позволяя рассмотреть себя во всех подробностях. Серые доски, собранные внахлест, отливали серебром, а по планширу и загнутому вверх высокому носу шла затейливая резьба. Людей из-за бортов по-прежнему видно не было, лишь брызги летели в разные стороны да пробегали по бортам злые фиолетовые огоньки. Правда, за огоньки он не ручался. Могло и почудиться от страха и напряжения.
Попов отвел увеличение на минимум, расширил угол обзора, и корабль сразу отдалился, хотя до берега ему оставалось теперь метров пятьсот, и лихорадочно начал скручивать дальность с 2200 на ноль. Через пару секунд он был готов стрелять, но движущаяся сразу в трех плоскостях цель заставляла дергать рукоятки ручного наведения, и центральный угольник прицела постоянно срывался с корабля, вернее, корабль срывался с угольника. Более того, он начал маневрировать по курсу, причем, как только Серега был готов нажать на спуск, корабль, словно чувствуя это, делал рывок в сторону, заставляя уточнять наводку и выигрывая лишний десяток метров на пути к берегу. Попов уже взмок, не столько от физических усилий, сколько от страха, так как становилось понятно, что шанса перезарядиться и выстрелить второй раз наверняка не будет. Начал переживать и Гудрон:
