– Я понимаю, господин, что Арета слишком молода и неопытна. Я надеялась, конечно, что она сможет вам понравиться, но, как видно, у нее это не получилось.
Попов слегка покраснел и решительно остановил Снежинку:
– Я бы не хотел какого-либо постороннего обсуждения моей личной жизни…
– Извините, господин, я…
– Во-вторых, – вновь перебил кхандку Серега, – Арета не виновата. Ни опыт, ни возраст здесь ни при чем. Она очень красивая и очень хотела мне понравиться, ругать ее не за что, это мне было не до нее. Прости, Арета, что накричал на тебя утром. Отсылать вас обратно в публичный дом я, конечно, не собираюсь.
– Значит, мы едем с вами? – даже подалась вперед Снежинка.
– Если хотите, пожалуйста, мы возьмем вас на запад, – пожал плечами Попов, – но я думаю, что вам лучше остаться здесь, в поместье. Зачем вы на войне?
Снежинка с Гудроном быстро переглянулись, и теперь в разговор вступил урук:
– Позвольте, господин, переговорить с вами наедине?
Серега кивнул, и кхандка, сунув в руки Арете чашку с недоеденными сладостями, подтолкнула девочку к выходу. Орк прикрыл за женщинами дверь и вернулся к столу. Допил из кубка и теперь как будто в смущении крутил лапами медную посудину, оставляя на чеканной поверхности явно видимые вмятины. Секунды шли за секундами, но урук молчал, и Попов не выдержал первым:
– Не ломай посуду, Гудрон-батыр! Чего ты так разволновался?
Орк оставил кубок в покое и сцепил мощные кулаки так, что побелели суставы.
– Я не знаю, как начать, господин, – наконец выдавил из себя урук, не глядя в глаза Сереге.
– Ну, давай с плохого, – тоже начал волноваться Попов, – что там не так с этой поездкой? Убить меня поручили в дороге?
Гудрон аж поперхнулся:
– С чего вы взяли, господин?
– А чего ты так переживаешь и в глаза не смотришь?
Урук тут же поднял голову:
– Дело касается не вас, а меня, господин.
– А с тобой-то что? Из тюрьмы выпустили, шпиона казнили. На войне ты – как дома. Предчувствие, что ли, нехорошее?
Гудрон снова опустил голову:
– Мне нужна Снежинка, господин. Навсегда, насовсем.
У Сереги такой камень упал с души, что он даже рассмеялся:
– Всего-то? Забирай, я никогда на нее не претендовал. Это разве проблема?
Урук яростно потер бритую макушку ладонью:
– Проблема, господин. Большая проблема.
– Да в чем же? – искренне удивился Попов. – Хозяина у нее нет, Наместник отдал ее мне, а я – тебе!
– Хозяин у нас у всех один – Повелитель Мордора, – вздохнул орк, – и еще много лет тому назад он установил Законы жизни уруков. Я вам уже рассказывал: мы – сыновья, но у нас нет отцов и матерей. Мы – отцы, но у нас нет жен и сыновей. Ничто не мешает уруку любить Повелителя, и никто не удерживает урука в этом мире. Никто не плачет над нашими могилами, разве что соратники смахнут случайную слезу.
Гудрон скрипнул клыками и еще сильнее сжал огромные кулаки:
– До вчерашнего дня мне казалось, что это самая правильная жизнь. Все устоялось, все объяснено. Мы никого не щадим, но и нас никогда не щадят, и потому конец жизни известен – эльфийская стрела или гномий топор. Ну, может быть – нуменорский меч.
– А как же Азрог? – удивился Серега.
– Азрог не смог служить дальше. В одной из стычек с морийскими гномами топор почти отсек ему ногу. С такими ранами обычно не выживают, и мой наставник уже готовился предстать перед Мелькором предвечным, но ему не повезло.
– Не повезло?
– Конечно не повезло, господин, разве вы не слышали, что я вам только что говорил? Мы созданы для войны, мы живем войной, и жизнь свою мы должны закончить на поле боя. И если урук изувечен так, что не может воевать дальше, но остался жив, – судьба его незавидна. Мы живем долго, очень долго, господин, а уруку трудно найти себя в мирной жизни.
– Азрог говорил, что ему нравится быть садовником, – возразил Попов.
– А что ему еще остается, – горько усмехнулся орк, – только убеждать себя, что лопата садовника не менее почетна, чем орочий ятаган.
Гудрон снова потер ладонью бритую голову:
– Я жалел своего наставника, господин, ведь он на самом деле был для меня вместо отца. Я даже предлагал ему поехать с нами на запад, поискать смерти. А сейчас я ему завидую, господин. Он может жить, просто жить, не думая о смерти. Он может даже взять себе женщину и усадить на колени детей и внуков. Он – никому не нужный искалеченный урук, и Мордор забыл о нем.
