Как правило, Эйприл предоставляла своим сотрудникам самим улаживать мелкие недоразумения, но на этот раз ей почему-то захотелось вмешаться, несмотря на то, что повестку ее сегодняшнего дня можно было сравнить разве что с генеральным планом по проведению важнейших реформ в странах третьего мира. Вполне вероятно, это была та самая последняя капля, переполнившая чашу ее терпения. Но скорее всего, она просто-напросто не смогла устоять перед искушением решить проблему, справиться с которой ей не составляло труда.
Обойдя одну из больших каменных колонн, подпиравших крышу просторной террасы, Эйприл увидела двух мужчин. В одном из них она сразу же узнала Мигеля, который давно работал у нее и был лучшим швейцаром.
Вид другого, по всей видимости, только что прибывшего гостя, заставил ее приостановиться.
Он был значительно выше Мигеля, волнами его густых русых волос играл ветер. Закатанные рукава белой в голубую полоску хлопчатобумажной рубашки обнажали мускулистые руки. Поношенные узкие джинсы, плотно обтягивающие сильные бедра, были настолько старыми, что давно уже приняли форму ног. Эйприл не смогла удержаться, чтобы не окинуть взглядом его фигуру еще раз. Даже издалека он притягивал к себе внимание.
Эйприл вдруг с удивлением подумала, что ей хочется смотреть на этого человека. Но она заставила себя оторвать от него взгляд и прислушалась к их спору. Это напоминало перетягивание каната, за один конец которого держался ее любезно улыбавшийся, но непреклонный швейцар, а за другой — высокий приезжий, на лице которого не было и намека на улыбку. Неожиданно она заметила серебристый металлический ящик, очень похожий на тот футляр, где Стив, ее пропавший фотограф, держал свою фотоаппаратуру; правда, этот был не таким новеньким и блестящим, но все же…
«Не может быть», — подумала она. Не может быть, чтобы все так удачно складывалось. Ей всегда приходилось прилагать максимум усилий, чтобы добиться чего-нибудь.
«Если тебе чего-то уж очень хочется, так ступай и возьми то, что тебе нужно». — Дед снова произнес эту фразу. Она улыбнулась и направилась к стоянке.
— Ты прав, дедуля!
Эйприл подошла ближе к незнакомцу, вид которого поразил ее. Его лицо заросло щетиной, похоже, он не брился дня два, не меньше. Волосы же, неравномерно выгоревшие и раздуваемые ветром, оказались светлее, чем ей показалось сначала. И в этих почти белых прядях, так же как и на его джинсах и рубашке, было столько пыли, что можно было подумать, что прежде чем приехать сюда, он валялся на дороге.
Никто из мужчин не заметил ее появления, и она быстро заглянула в побитый «Джип», возле которого стоял высокий блондин. На заднем сидении лежал парусиновый вещмешок, а рядом — потертая нейлоновая сумка. Ее замок был расстегнут, и оттуда выглядывал какой-то ремень, похожий на ремень фотоаппарата. Неужели?
Она снова оглядела гостя. Ну и что из того, что он совсем не такой выхоленный, как почти все постояльцы «Лазурного Рая», кошельки которых туго набиты? Если в этом обшарпанном серебристом футляре действительно находится фотоаппаратура (о чем она молила Бога), то будь на нем хоть набедренная повязка, лучшего подарка судьба и не могла ей сейчас преподнести.
Она вдруг представила его в набедренной повязке и, улыбнувшись, закашлялась. Когда ее попытка обратить на себя внимание не возымела действия, она дотронулась пальцами до руки незнакомца. И сквозь горячую и шершавую от налипшего песка кожу Эйприл почувствовала пульсирующую, рельефно выступающую на его запястье жилку. Она быстро убрала свою руку.
— Простите, могу я чем-нибудь помочь вам?
Он обернулся к ней, бросил оценивающий взгляд на невысокую, тоненькую фигурку девушки, заставив ее при этом почувствовать себя так, будто ее обыскали, и, не сказав ни слова, снова повернулся к швейцару. Эйприл уже собралась было снова вмешаться в их спор, на этот раз более настойчиво, когда он вдруг удостоил ее ответом.
— Вы сможете помочь только в том случае, если сумеете заставить этого парня перестать скалить зубы и кивать головой на то время, пока я заберу из машины свою фотоаппаратуру.
