Голову нещадно ломило.
— Чёрт, а говорят — от «Абсолюта» поха не бывает!
Я прочесал ближайшую окрестность в поисках кафе или аборигенов. Как назло ничего и никого.
Когда я уже решил возвращаться в редакцию, вдали показался чёткий силуэт — мешковатые штаны, неопределённого цвета куртка, кепка лихо сдвинутая на затылок. Костюм завершали немилосердно скрипящие сапоги. Измученная ожиданием душа рванулась навстречу спасителю.
— Добрый день.
— Для кого как.
— Дико извиняюсь, тут есть бар или кафе, недалеко?
— Что, «буксы» горят?
— Есть немного.
— Я как раз туда.
Организм радостно встрепенулся, не слушая слабых возражений разума и издал утробное довольное рычание. Ноги сами понесли меня следом.
— Что-то голос твой мне знаком, — после недолгого молчания буркнул абориген. — Нигде не встречались?
— Не помню, — сказал я честно. Хотя смутно ощущал, что и его голос мне очень знаком.
— Может, пили где… — протянул работяга.
— Может, — легко согласился я.
— А ты что тут, в гости к кому?
— Да нет — работаю недалеко.
— Во дела! Я тут тоже пашу. На автофирме.
— Ну и как?
— Как в Польше — платят хорошо, но могли и больше. Развивалась система, развивалась и доразвивалась, что развалилась. Пиздец всему!
— Да уж — точно недоразвитая страна.
— Эх, пролетела юность соловьём залётным!
— Да.
Виски по прежнему сжимали тиски.
— Да и лицо знаком… Тебя как зовут?
— Саша.
— А меня Василием. В школе учился, так меня «Говорун» прозвали, вот было времечко златое…
И тут тщедушная мысль растолкала винный туман и ярко вспыхнула, осветив пару десятков юношей и девушек. Выпускной бал.
— Слушай, а ты случайно не знаешь Рыжего, а Грача с Филиппом?
— Когда это было! Они со мной в одном классе учились.
— А я — Саня Шмель из "А"!
— Ааа! То-то я смотрю — рожа то знакомая! Во дела! Кстати, уже пришли. Тебе сколько?
— Ээ… — замялся я.
— Не боись — от этого пока ещё никто не умер. Мне вот два литра.
— Думаешь?
— Она продукт фильтрует, бери, не пожалеешь.
— Ладно, в другой раз. Ты мне покажи, где кафе или бар.
— Хозяин — барин, — проворчал Вася, — Сейчас прямо, два перекрёстка проходишь, выходишь на Ригас, по ней налево увидишь кафеюшник. Но учти — водка по 50 сантимов стопка. А здесь литр "корова",[6] за тоже самое.
— Спасибо за помощь, — и подумал — Диалектика: вчера «Smirnoff», сегодня "Krutka".
— А, фигня — что я — садист.
— Слушай, возьми визитку — созвонимся, посидим…
Вася сунул визитку в нагрудный кармашек.
— Ну, я пошёл — мужики ждут.
— Это им на день?
— На обед. А там видно будет. Ну, бывай.
— Бывай…
Пройдя указанный маршрут я увидел вывеску "У Яниса". У Яниса я поправил здоровье и танцующей походкой возвратился в редакцию, решив раз и навсегда, что отныне в шкафчике обязательно должна стоять хотя бы "чекушка".
— Ни в голове, ни в заднице — бурда какая то…
— Что в голове, что в желудке, что в жопе — одно дерьмо. Да ты наливай!
— Ну и гадость! Где брал?
— Да у Дусевича. У неё одной по восемьдесят: Везде по лату, а тут по восемьдесят…
— Лучше бы по лату взял, а ещё лучше — в магазине.
— А какая разница — спирт он и в Африке спирт. В велкасе[7] иногда такую крутку загоняют — только держись. Раз выпьешь — сто вспомнишь. А тут можно и претензии предъявить — мол, чуть не подохли; ты, Дусенька, уважь мужиков. Держи марку.
— Логично…
— Ну что — на вторую ножку?
— Потом на ручки — что бы домой веселей ползти?
— Одна научница сказала: алкоголь мозги промывает и, если знать дозу, способствует развитию интеллекта.
— Ну, тебя!
Шум жующих челюстей.
— Сколько человеку надо для счастья?
— Зависит от комплекции…
— Всё-таки без неё никак нельзя!
— Без бабы?
— У кого что болит, тот о том и говорит! Без смысла жизни, ещё скажи! Без неё — это без…тьфу, забыл, чего хотел сказать.
— Раз забыл, значит не важно.
— Наверно. А ты вот скажи — писатель, это который пишет, или который печатается? А счастье?
— А хрен его знает! Наверное, всё-таки издаться и не сдаться — я вон тоже пописываю!
— Хоорошая мысль! Вот без этого точно нельзя. Пойду-ка я!
