Танцы в пыли - страница 15

Он торопливо посыпал песком письмо, а затем запечатал его своей печатью. После этого принялся бесцельно бродить по комнате из угла в угол. Еще полгода назад ему ничего не стоило зазвать сюда кучу друзей и хорошеньких женщин, заказать музыку, играть целыми ночами в карты… Но то был другой, прежний Эсмонд. Те дни безвозвратно ушли. Он остановился у стола и взял в руки последнее письмо, полученное от королевы. Один абзац сразу бросился ему в глаза:

«Даю тебе время до Нового года, чтобы закончить оплакивание леди Доротеи, после чего приказываю заняться поисками другой невесты и начать приготовления к свадьбе».

Он смял письмо в руке и спрятал лицо в рукав.

— Как же можно так скоро? Как же можно?.. — пробормотал Эсмонд вслух.

И тут он вспомнил о Магде и ее письмах. Граф выпрямился, пораженный внезапной идеей. Было слышно, как за окнами завывает ветер. До сих пор он, Эсмонд, только горевал и жил светлыми воспоминаниями. И не видел будущего. Но сейчас среди могильной темноты вдруг забрезжил единственный лучик — лучик надежды.

А вдруг Магда и лицом похожа на Доротею? Если она такая же красивая и достойная, как сестра, то… то почему бы ему не последовать настоятельным советам королевы?

От волнения у Эсмонда даже вспыхнули щеки, чего раньше с ним никогда не случалось, и он снова потянулся к перу. На этот раз письмо было адресовано отцу Магды Конгрейл и занимало несколько страниц. В самом конце граф писал:

«…С Вашего позволения, сударь, я бы хотел, чтобы Вы прислали мне какой-нибудь из последних портретов вашей дочери. Если Вас не затруднит, передайте его слуге, который доставит Вам это письмо.

С тем прощаюсь.

Морнбьюри»

Уже неделю не переставая валил снег.

В верхнем этаже старинного особняка у окна своей спальни сидела юная девушка. Прижав лицо к стеклу, как обычно делают маленькие дети, она неотрывно смотрела на унылый пейзаж за окном. Вокруг дома от Котсвольдских холмов до деревушки Фенбридж раскинулась голая болотистая пустыня. День клонился к вечеру. Темнело по-зимнему рано, уже в пять часов сгущались сумерки. Однако Магду это только радовало, ведь жизнь для нее была сплошной мукой, поэтому она любила пораньше забраться в постель и наглухо задернуть шторы. Пусть на улице гуляет холодный ветер! И все же у поместья Уайлдмарш была своя прелесть и даже величие. В свое время особняк строили для одного из фаворитов Чарльза II, еще в семнадцатом веке.

В этих стенах родился сэр Адам, отчим Магды. В возрасте двадцати одного года он женился на Джейн, овдовевшей сестре графини Шафтли. Он привез ее в этот дом вместе с малолетней дочерью, которая впоследствии стала носить его фамилию — ради удобства. Леди Конгрейл родила ему еще троих сыновей. Магда любила младших братьев, во всем доме они были единственными, кого заботило, жива она или нет.

Сейчас они вместе со своим отцом уехали на утиную охоту. Леди Конгрейл лежала больная в постели, она ожидала очередного ребенка.

Думая о своей матери, Магда не испытывала ничего, кроме жалости. Джейн Конгрейл была слабохарактерна и глупа. Сколько ни старалась, Магда не могла проникнуться к ней хоть каплей уважения. Леди Конгрейл жила в постоянном страхе перед своим супругом (что, впрочем, ничуть не удивляло Магду) и в постоянном беспокойстве за свое слабое здоровье. Кроме того, она была почти постоянно беременна (причем роды всегда проходили невероятно тяжело) и в этот раз не сомневалась, что ребенок отнимет у нее жизнь. Она была уже немолода и после рождения младшего, Освальда, которому исполнилось восемь, перенесла два выкидыша, и еще два младенца родились мертвыми.

Магда относилась бы к матери с большим сочувствием, если бы та проявляла хоть малую толику мужества, достоинства и воли перед лицом своих несчастий. Но леди Конгрейл была не в состоянии противостоять ни своему тирану-мужу, ни грубым, дурно воспитанным сыновьям, которые по примеру своего папаши ни во что ее не ставили и лишь смеялись над ее жалкими попытками образумить их.

Но главное, сколько Магда себя помнила, мать никогда не пыталась защитить ее, свое первое дитя, от жестокости Адама Конгрейла. Он вел себя как настоящий садист по отношению ко всем женщинам, слугам и животным. Он тиранил и своих собственных сыновей, однако для них существовали некоторые привилегии, недоступные той, которую они называли сестрой.