(Обращаясь к Маме): Если бы вы собирались убить меня, как бы вы это сделали?
(Смех)
Делясь с ними кусочком из моей собственной жизни, касающимся побуждений к убийству, проявившихся во сне, я предполагаю, что само существование таких побуждений – нормальное. Если они встречаются и в моей собственной жизни, то, конечно же, они нормальны. Может быть, благодаря этому члены семьи будут вести себя более открыто.
К: Положили бы вы толченое стекло в суп?
Дор: Она могла бы утопить вас в посудомойке.
Майк: Полить вас кипятком!
К: Или же кипящим топленым салом!
Дор: Конечно, сала-то вокруг предостаточно.
Отталкиваясь от предыдущих попыток нормализовать кровожадные импульсы, я пытаюсь сделать так, чтобы для семьи стала очевидной ситуация "здесь и теперь". Я хочу, чтобы все члены семьи в итоге признали, что они – люди. Хотя Мама прямо не реагирует на происходящее, дети с явным удовольствием участвуют в этих вариациях с кровожадной подоплекой, что является позитивным знаком.
* * *
Вопр.: Карл, мне не совсем понятно, зачем было столько внимания уделять всем этим импульсам насилия и кровожадности? Более того, зачем вам понадобилось просить Маму рассказывать о том, как бы она убила вас? Все это по-настоящему безумно.
Карл: Ладно, разрешите мне продвинуться еще на одну ступеньку. Мы уже говорили о сексуальности и о том, как вы можете вывести ее на поверхность и таким образом сделать внутренние фантазии менее пугающими. Здесь имеет место аналогичное явление. Единственная вещь в мире, более важная, чем секс – это смерть! Как хорошо заметил Камю: "Вы не можете задавать себе никаких вопросов до тех пор, пока не решили, имеет ли смысл жить".
Итак, я предполагаю, что… Гейл очень здорово подметила, что она оказалась "не личностью". И делала она это по сути для того, чтобы не развивался мамин артрит, чтобы удержать Маму от признания факта собственной старости, чтобы избавить ее от неприятных чувств, связанных с браком. Я обвиняю Гейл в пренебрежительном отношении к собственной жизни! В выражении любви к матери таким способом, в котором та вовсе не нуждается. Я утверждаю, что ей нет необходимости оставаться в пеленках и что единственный способ преодолеть все это – обучиться самой быть опасной для других, быть насильницей, недоброжелательной, подлой, кровожадной!
До какого-то момента можно было продвигаться в работе на основе всей этой абсурдности и дразнилок. Потом мне пришлось перейти к Маме – я предположил, что Гейл может научиться недоброжелательности только в том случае, если таковой будет ее Мама. До сих пор Мама не отваживалась быть недоброжелательной. Я же дал ей возможность возненавидеть меня. Я спросил, как бы она меня убила, если бы решилась на это? Слово "если" делает возможными полеты ее фантазии, что, как я иногда говорю, представляет собой "засевание подсознания". В систему вводится нелепая информация, но именно это дает импульс к формированию символического опыта, который позднее станет очень значимым. Впоследствии она, возможно, будет в состоянии говорить о том, как бы меня убила.
Вопр.: Но не опасно ли это? Не опасно ли стимулировать ее к фантазиям на эти темы, которые могут по прошествии времени заставить ее уже не только размышлять, но и действовать?
К: Но это ведь совсем другое дело! Вовсе не разговоры об убийствах делают их опасными. Равно как разговор о сексе не делает его опасным. Опасно притвориться, что все это не имеет ровно никакого отношения к реальной жизни. Это то же самое, что заявить вашей дочери, отправляющейся на свидание: "Надеюсь, сегодня вечером ты неплохо проведешь время" – вместо того чтобы сказать: "Не забывай! Как только ты выйдешь за порог дома, ты сама отвечаешь за то, окажешься беременной или нет. Я же не несу ответственности за это!"
Вы становитесь лицом к лицу с негативной реальностью в фантазиях, чтобы избежать ее в реальной жизни. Вы не можете притвориться, что ничего такого просто не существует! Все мы кровожадны!
* * *
Как мы уже убедились, универсальность мира импульсов представляет собой психологическую реальность, которая в определенной степени недооценивается, а часто игнорируется вовсе. Наилучший способ вновь открыть ее, соприкоснуться с ее силой – это заглянуть в самих себя. Очень высокомерно рассматривать мир импульсов клиентов лишь с удобной для нас профессиональной позиции. Если импульсы к убийству представляют собой универсальный феномен – а я уверен, что это так и есть, – то в таком случае мы можем найти их и внутри себя. Что же означает, если мы их в себе все-таки не находим? Доказывает ли это их отсутствие? Или же свидетельствует о том, что они являются лишь свойством определенной группы людей – наших пациентов? Но, может быть, мы просто не осмеливаемся взглянуть поглубже в наш собственный внутренний мир.
