Не лучше ли покончить со всем разом? Он-то спокойно проживёт без неё, а вот она без него жить не сможет. И главное — то, что она такая ему не нужна, Тикована права.
Мысли вдруг прервали свой панический бег по кругу, притормозили и оцепенели…
Он увидел её на расстоянии, остановил машину поодаль и пошёл пешком, а потом присел рядом на землю и спокойно заглянул ей в лицо. Хотя на самом деле ему хотелось схватить её в охапку, прижать к себе и убедиться, что она живая и относительно в здравом рассудке.
Она его не заметила, она сейчас никого не заметила бы. Тёмные длинные волосы, спадая вдоль щёк, подчёркивали гордый, тонкий, горбоносый профиль. Похожий на индейский — в стереотипном представлении. Характер у неё тоже похож на индейский.
Он услышал, как она пробормотала себе под нос, упрямо и вызывающе:
— Всё равно это всё моё, и отношение ко всем, и отношение к нему, я же согласилась со всем этим, значит, моё. И интернационализм — мой, и любовь — моя…
Он услышал это и улыбнулся. Сильная девочка, упрямая, яростная. Сама себя начала вытаскивать вполне успешно, а он поможет этому. Однако то, что она проговорила дальше, ему не понравилось.
— Но я не нужна ему такая, Ти-ко-ва-на целиком и полностью права, ему нужна умная и сильная, чтобы бороться, а я тут почти с ума сошла…
— Ма-и-ре!
Она, наконец, заметила его, повернула голову, но посмотрела сквозь, погружённая в себя и по инерции не торопящаяся вынырнуть.
— Мэри!
Она осознала, кто перед ней, и слабо улыбнулась.
— Я — такая же Мэри, как ты — Томас. Я не Мэри и не Крафтон, меня зовут Марина Кравцова, я — эмигрантка и дочь эмигрантов, из Москвы…
— О Москве знаю, услышал впервые давно ещё, когда федералы приложили нас её агентами.
— А теперь выяснилось, что я — никто. Ти-ко-ва-на права, не нужна я тебе такая.
Она старательно выговорила тэнномское имя раздельно по слогам, как полагается. Ей, конечно, удобнее было бы произносить слитно, да и отрывистая речь в быстром темпе поневоле выглядит плавной, не так ли…
— Тикована не соврала ни в чём, я вспомнила её, как она и сказала. Я видела её…
— Расскажи мне, что ты вспомнила. Когда это было?
— Лет пять назад. Я увидела её тогда в первый раз. Я только что достаточно хорошо выучила английский, и мать с отчимом разрешили мне жить одной, сказали, что мне пора устраивать свою личную жизнь.
— Сколько лет тебе было?
— Двадцать.
— Почему же ты до сих пор не выходила замуж, такая красивая?
— Не сказать, что я не пыталась. Но всё как-то не совпадало, тому, кто нравился мне, не нравилась я, и наоборот. Скорей всего, я стала бояться привязанностей — с тех пор, как мать с отцом развелись. Я пыталась понять, что мне делать, много думала над этим…
— Отвлекись от самокопания, рассказывай, что ты вспомнила.
— Как-то я ни с того ни с сего подошла к окну, словно меня позвали…
Она тогда отодвинула занавеску, выглянула и увидела женщину неопределённых лет, но немолодую. Перед домом стояла и смотрела на её окна, смотрела, словно прямо на неё, женщина с широкоскулым и в то же время удлинённым, красивым лицом, почти не носящим следов возраста. Она была одета в свободную блузу, цветастую юбку до щиколоток и мягкие тапочки, что-то среднее между кедами и мокасинами. Она выглядела, как обычная пожилая женщина где-нибудь в деревне средней полосы России, только восточный разрез глаз выдавал национальность…
— Потом я видела её ещё несколько раз, в разное время, и перед домом, и где-нибудь на улице. Не знаю, когда она первый раз появилась, она этого не сказала. Зато в мельчайших подробностях перечислила мне все мои симпатии, склонности, принципы, множество мелких повседневных удовольствий, всё, всё, ничего не упустила… Она внушила мне всё это, оно не было моим, меня нет, она права, и я тебе такая не…
— Она сказала тебе это, и ты ей поверила? — резко перебил Таминко. — Она тебе внушила или просто прочла всё это у тебя, чтобы убедить? Когда твоя семья переехала сюда? Что ты думала и чувствовала до переезда? Вспоминай! Или сейчас ты мне скажешь, что и твоих родных сподвигла сменить место жительства Ти-ко-ва-на? Не преувеличивай её силы до абсурда.
