– С такими взглядами ты никогда не встретишь нормальную девушку, – убежденно произнес я.
– Не бери в голову. Да, забыл сказать – та девушка, моя первая любовь, месяц назад приходила ко мне и соловьем разливалась, ты бы слышал! Любовь, мол, еще не прошла, и она очень жалеет о нашем расставании…
Андрей внезапно замолчал и отвернулся.
– И что же ты ей сказал? – не выдержал я.
Сплюнув, он повернулся ко мне и усмехнулся:
– Что сказал? Я ее послал.
В квартиру вернулись остальные ребята. Швед громко закричал:
– Шольц, ты до сих пор на балконе? Давай сюда, тебя Олька хочет поздравить!
Я посмотрел на Андрея. Он кивнул.
– Идем. Действительно, хватит уже разговоров. Если хочешь еще пить – пей, только больше не срывайся, лады?
– Лады.
Я посмотрел на часы. Через пару минут наступала полночь.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
30 июня 1999 года, среда
РАССКАЗЫВАЕТ АНДРЕЙ ШОРОХОВ (ЩОРС)
После вечеринки у Шольца прошла неделя. Наступила среда. До самого последнего момента я сомневался, что мы поедем на рыбалку, но как ни странно, в три часа дня, загруженные рюкзаками и удочками, мы встретились на автовокзале. Денис запаздывал.
К остановке подъехал новенький «Фольксваген» серебристого цвета, который остановился прямо посреди большой лужи, подняв фонтан брызг. Увидев, что за рулем иномарки сидит шикарная даже на мой предвзятый взгляд блондинка, мы с Глайзером одновременно поцокали языками. Задняя дверца машины открылась, и в лужу вступили ноги небезызвестного мне Дениса Аксенова.
– Шольц! – воскликнул Макс. – Что это такое?
– Шольц на «фольце»! «Фольц» на Шольце! – закричал я, дурачась.
– Да так, – жутко смущаясь, промямлил Денис. – Это дочка теткиной подруги. Вот, подвезла…
Мы с Максом проводили «Фольксваген» жадным взглядом и вздохнули.
Погода была пасмурной; на автобусной остановке, кроме нас, почти никого не было. Правда, чуть позже к нам присоединилась группа студентов, едущих на летнюю практику.
– Веселее будет, – сказал Швед.
– Куда уж веселей, – проворчал хмурый Кирилл. Мы еле уговорили его поехать с нами – он непременно хотел потащить за собой Катю. Пришлось растолковать ему по-простому, что мы едем, как говорится, чисто мужской компанией и не хотим видеть ни Катю, ни Олю, ни кого-либо еще. Он обиделся, но с нами все-таки поехал.
– Вот и автобус, – сказал Шольц, который, как всегда, оделся по-шольцовски – в безразмерных шортах по щиколотку и такой же футболке. Венчало великолепие желтая панама, да к тому же у него был самый большой рюкзак.
После того вечера мы с ним сблизились, стали друг друга больше понимать, что ли, хотя я по-прежнему считал его немного чудаковатым.
Автобус, заскрежетав от натуги, открыл двери. Студенты с воплями кинулись занимать места, а мы начали засовывать рюкзаки в багажное отделение. Кроме молодежи, в автобус сели несколько пышных старушек с вениками и мать с маленькой дочкой.
Ехать нам предстояло около двух часов. Выехав из города, мы устремились ухабистыми проселочными дорогами к цели нашего путешествия – селу Ясски, близ которого находилась речка Турунчук.
В автобусе было весело. Студенты, вооруженные пивом и гитарами, заразили нас своим весельем, и даже хмурый Омар заулыбался. Неподалеку от нас два парня открыли двухлитровую пластиковую бутылку пива и, вылив половину на сидящих с вениками старушек, стали пить из горлышка. Вскоре бутылка пошла по салону. Мне досталось совсем немного, но даже и это я не допил до конца, потому что парни забрали свое пиво и закричали:
– У кого есть вино? Меняем на пиво.
С другого конца заорали:
– Где пиво? Передавайте нам!
Бутылка перекочевала в конец салона. Раздались возгласы:
– Пей до дна, пей до дна!
Кто-то забренчал на гитаре и дурным голосом запел: «К нам приехал, к нам приехал Жора Лысый дорогой!»
А здоровенный бритый парень, по-видимому, тот самый Жора, громко рассказывал анекдот: «Врезается „девятка“ в джип. Ну, из джипа вылазят лихие пацаны, вытаскивают стволы, подбегают к „девятке“ и распахивают дверцы. А там – „Беркут“.
– В чем дело, ребята?
Братки тупо смотрят на них, а затем один говорит:
– Да так, сломались…»
Вскоре была открыта бутылка домашнего вина. Чей-то голос время от времени трагически восклицал:
