Лена фыркнула. Леша злобно зыркнул на нее и раздраженно сказал:
– Чего ты ржешь? Это такой тост, над которым даже серьезные люди плачут, не то что ты!
– А если я выпью еще пару рюмок, – сказал Щорс, – то буду готов плакать даже от истории про Колобка. Там тоже очень трагический конец…
– Да не мешай мне! – взорвался Бельмуд. – Короче, слушайте дальше. В дверь снова постучали. «Кто там?» – спрашивает он. «Деньги», – отвечают ему. «Зачем мне деньги на том свете?» И опять не открыл. Через несколько часов снова постучали: «Это удача». И снова этот парень не впустил никого. А когда ему стало уже совсем плохо, в дверь постучали еще сильнее. Собрав все силы, он спросил, кто пришел, и услышал: «Друзья». Тогда он открыл дверь, вошли его друзья, а вместе с ним пришли и деньги, и любовь, и удача, и он выздоровел. Выпьем же за настоящих друзей!
Бар проснулся, обвел всех мутным взглядом и откинулся на спинку стула. Пытаясь что-то сказать, он открыл рот, пробормотал непонятную фразу и снова умолк.
– Вот! – воскликнул Глайзер. – Илюха достиг такого состояния, в котором, как говорит Альтов, рождаются гениальные мысли, но перевести их на русский язык никто уже не может!
Андрей, выпив еще одну рюмку, завел разговор о политике с Олей.
– Вы понимаете?! – орал он, тряся головой. – Вот Украина независима. А от кого же мы независимы? Националисты эти говорят, что от России. Москва, мол, столетиями нас угнетала. Вы такой бред когда-нибудь слышали? Ну ладно, я о другом – сейчас-то что? Вместо России теперь эта страна дегенератов Америка, вообще вся Европа. Что они ни прикажут – Украина все исполняет. Решили где-то там в Брюсселе или Вашингтоне, что Украине надо отменить смертную казнь, и мы, разумеется, быстро ее отменили. А то не примут нас в Европейский союз или еще непонятно куда, да и денег не дадут! А пару лет назад, помню, к нам в Киев Клинтон приезжал. Выступал на какой-то площади. Я по ящику смотрел: народу – тьма, и все открыв рот слушают этого придурка!
– Андрей, ну согласись, что без Запада мы просто пропадем! – сказала Оля, держа на весу рюмку с коньяком и болтая содержимым.
– Да из-за таких, как ты, мы в таком болоте и живем! – закричал Андрей. Швед положил ему руку на плечо.
– Тише.
– Как можно быть таким максималистом? – сказала Оля. – Сколько я тебя знаю, ты всегда такой. Пойми же, наконец, что не все в жизни только черное и белое, есть другие цвета.
– Я знаю, что максималист, – произнес Андрей, успокаиваясь. – Извини. Ну не люблю я Америку, вот и все.
– Хе, – засмеялся Леша. – Очередной клин у Щорса: теперь он Америку не любит!
– Я, наверное, вступлю в какую-нибудь антиамериканскую партию, – сказал Щорс. – Только пока не знаю, в какую.
– Иди «Макдоналдсы» громи, – ухмыльнулся Глайзер. – Оплот американского империализма.
– И пошел бы, – злобно бросил Щорс. – Только не с кем.
– Мне кажется, – шепнула мне Катя, – Андрею уже хватит пить.
– Он всегда такой, – ответил я, глядя, как Оля целует Глеба в лысину.
Бельмуд тоже увидел это и закричал:
– Целуйте Шведа в лысину – она у него счастливая!
Бар, подняв голову, пробормотал:
– Мэртви бджолы нэ гудуть…
– Что? – переспросил Шольц.
– Это по-украински, – объяснил Глеб. – Мертвые пчелы не жужжат. Что-то типа пословицы.
Инна начала громко рассказывать про своего знакомого, которого она учила готовить.
– Да, – встрял Андрей, – девушкам нравится, когда парни умеют готовить. Он гордо идет на кухню – с понтом великий кулинар, – а она восхищенно таращит глаза. Скорее всего, это закончится тем, что парень задумчиво сварит яйца, а затем лихо очистит их от скорлупы, но дело сделано – он произвел впечатление.
– Щорс все правильно понимает, – усмехнулась Катя, толкнув меня в бок.
В бар зашел худощавый парень. Проходя мимо нашего столика, он кивком головы поздоровался с Максом. Глайзер, ощерившись, произнес:
– Похоже, сейчас будет цирковой номер. Лохотрон.
Оля и Андрей снова заговорили о политике, перебивая друг друга.
– Я хочу на Кубе побывать, – сказал Андрей. – Революция, Фидель, Че Гевара. К тому же у меня там много знакомых.
– Откуда это у тебя знакомые на Кубе? – не выдержав, спросил я.
