Приняв это решение, я успокоился, и меня перестала интересовать реакция ее отца, она сама, и этот урод-ребенок. Через знакомого – никому из своих друзей я ничего не рассказал – я передал ей деньги на аборт и вычеркнул ее из своей жизни.
Она звонила мне, плакала, сказала, что избавилась от ребенка, но я молчал. Вскоре звонки прекратились.
Но постепенно, спустя где-то полгода, я понял, что ошибся. Я по-прежнему любил эту девушку, или вернее, наконец-то полюбил – полюбил отчего-то тогда, когда ее уже не было рядом, но возвратиться уже не мог. Даже когда встретил ее отца, долго думал, звонить или нет. Но все-таки решился.
К телефону подошла Катя, и я бросил трубку. Затем позвонил еще раз, и опять подошла она.
– Позовите Николая Петровича, – бодро сказал я. – Он дома?
Пауза. Потом тихое:
– Здравствуй, Кирилл. Папы нет.
Так буднично? Здравствуй, Кирилл – и все? Никаких слез, никаких упреков. Будто только вчера расстались.
– Он говорил, что видел тебя. Ему что-то передать?
– Да нет, ничего. Как ты?
– Прекрасно. – Я почти увидел, как она усмехнулась. – Извини, у меня дела.
– Подожди, – заторопился я. – Не кидай трубку. Что ты делаешь сегодня вечером?
Вторая пауза.
– А в чем дело?
– Мы могли бы встретиться, – выдавил я, мгновенно вспотев.
– Зачем?
– Посидим где-нибудь, поговорим.
– Хорошо. Когда?
– В семь, у «Макдоналдса». Тебя устраивает?
– Да.
С этого телефонного звонка началась другая жизнь.
Вспоминая об этом, я совсем отвлекся и очнулся только после толчка Вадима.
– Ты что, заснул? Мы уходим.
Тут я с большим удивлением увидел, что празднование уже закончилось и звучит звонок на пару.
– Идешь? – спросил Вадим. – Сейчас будет контрольная, на зачет.
– Нет, – пробормотал я. – Мне домой…
Через полчаса я уже был у Кати, а ближе к обеду позвонил от нее Глайзеру, чтобы узнать планы на вечер, и еле застал его дома.
– Омар, мы тебя ищем целый час! – воскликнул он. – Где ты?
– У Кати.
– Приходите в «Двенадцать стульев», – громко произнес Макс. – Илюха Бар получил младшего сержанта! Выставляется.
– Да, новость, – сказал я. – Мы будем.
Положив трубку, я повернулся к Кате:
– Илья получил сержанта. Приглашают в «Двенадцать стульев». Пойдем?
– Конечно, – рассеянно сказала она, крутясь возле зеркала.
По телевизору показывали какой-то мыльный сериал, в котором герои большую часть времени проводили в постели. Это наводило на грусть. До сих пор Катя отказывалась спать со мной, а когда я завожу разговор об этом, переводит разговор на другие темы. Я ее понимаю, но ведь столько времени прошло…
Примерно через час мы с Катей подошли к месту встречи. Поскольку до вечера было далеко, людей в баре находилось немного, хотя нашу компанию было слышно за версту.
Увидев нас, они загалдели еще больше. Бар неизвестно каким образом успел уже пьяно заснуть на столе, невзирая на шум. Видимо, свое звание он начал обмывать еще у себя в институте.
Вечеринка началась плохо. Я разговорился с Шольцем – давно его не видел – и пропускал мимо ушей разговоры остальных. А потом заметил, как напряглась и побледнела Катюша, и, оборвав разговор, услышал, что Глайзер рассказывает историю о девушке, которая не хотела делать аборт. Я взглянул на Катю – она кусала губы – и быстро сказал:
– Хватит историй, Макс. Предлагаю выпить за нашу компанию!
– И за нового сержанта милиции – Илью Баренко! – добавил Глеб.
Бельмуд сказал тост, и все выпили. Разговор перешел на другие темы, и Катя благодарно посмотрела на меня.
– Что это за девушки? – спросила она. – Там, около Андрея?
– Оксана, Лена и Инна. Мы с ними прошлым летом познакомились. Бар одно время с Леной встречался, а теперь видимся время от времени.
Через минут пятнадцать мы начали хмелеть. Лешу, как всегда, заклинило на пьяном разговоре о том, что все девушки – шлюхи, и в подтверждение своих слов он стучал кулаком по столу. Оксана с этим не соглашалась и втолковывала ему, что все как раз наоборот.
– Леша, притомил ты, – сказал Швед. – Скажи лучше тост.
– Хорошо, – подумав, ответил он. – Однажды умирал один человек. Он лежал в темной комнате и вспоминал свою жизнь. И вдруг в дверь его комнаты постучали. «Кто там?» – спросил он. «Это любовь!» – ответили ему. «А зачем мне любовь? – подумал он. – Все равно умираю». И не открыл дверь.