Бригадир поднял с земли увесистую доску:
— Придется самому убить и съесть!
* * *
Радченко устало потянулся, глянул в распахнутое окно на улицу. Тяжеловато работать в такую жару.
— Райсмик.
— Уа? — зевнул тот и с хрустом потянулся.
— У тебя ведь есть приятели в КаПо.
— Так, знакомые…
— Один черт, — махнул Радченко. — Ты не мог бы узнать, в честь чего это вдруг Полиция безопасности отобрала у нас дело Вербина?
Райсмик, хитро улыбаясь, еще раз потянулся, поскреб на затылке рыжеватую шевелюру и не без гордости сообщил:
— Уже.
Радченко глянул на него чуть ли не с восторгом.
— И?
— На Хана выйти хотят.
Радченко задумчиво почесал переносицу, снова глянул в окно.
— Если я не ошибаюсь, до недавнего времени КаПо очень активно разрабатывала «вятичей»?
— Да, — кивнул Райсмик. — Но на них вдруг плюнули. Пока.
— Кому хоть дело поручили?
— Крепсу.
— Это который раскрыл группу Хачатурова? — кисло спросил Радченко.
— Ощущает мое сердце, — усмехнулся Райсмик. — Не любите вы его, Гена Сергеевич.
— Скользкий типчик, — буркнул Радченко. — Во имя карьеры на все готов.
— Так и мы, Гена Сергеевич, карьеристы еще те!
— Но у нас есть принципы, от которых мы никогда не откажемся. Уж ты-то это доказал.
Два года назад на месте Юри Райсмика восседал Арво Крийзиман. Следователь он был никакой, но имел дедушку — героя Освободительной войны и довольно влиятельных покровителей в партии «Отечественный союз». Радченко тогда еще не знал, сколь изменчива в современной Эстонии политическая судьба не только отдельных фигур, но и целых коалиций. Потому и полагал, что обречен на вечное мучение с бестолковым напарником. Но на очередных выборах «Отечественный союз» с треском провалился и лишился ведущей роли в парламенте, а следовательно, и в правительстве. В МВД мгновенно произошли кадровые перестановки, за ними последовала небольшая перетряска в Криминальной полиции. И некогда мечтавший о кресле старшего следователя Арво Крийзиман вдруг легко и быстро был вышвырнут на улицу — в Дорожную полицию. А на его место пришел Райсмик.
Радченко слыхал о нем еще в те достопамятные времена, когда работал в советском Уголовном розыске. Тогда еще совсем молодой милиционер Юри Райсмик всего за два года успел зарекомендовать себя весьма перспективным сыскарем. В новой Эстонии ему прочили блестящее будущее.
Но Райсмику очень не понравились многие перемены в полиции и неожиданно для окружающих он вдруг подал заявление об уходе. Устроился в частную охранную фирму, стал прилично зарабатывать. Зажил по-человечески. Но когда три года спустя старый знакомый в МВД предложил вернуться на Лубья, устоять не смог — все это время он отчаянно тосковал по любимому сыскному делу.
Радченко был несказанно рад новому напарнику. Нельзя сказать, чтобы взгляды их на жизнь и работу очень уж совпадали — споры иногда грозили перерасти в острые конфликты, от которых спасало только взаимоуважение. Но Райсмик плодотворно работал, так что Радченко оставалось лишь сожалеть о том, что очень скоро его подчиненный сам станет старшим следователем и покинет его.
— Странно все же, что у нас никто ни о чем не спрашивает. А мы ведь знаем Хана достаточно давно и могли бы что-то подсказать, — Радченко задумчиво потеребил нижнюю губу. — Баян козе, судя по всему, не интересен.
— Думаете, это имеет какое-то отношение к странному досрочному освобождению Дариева?
— Мягенько! — усмехнулся Радченко. — Когда человека, не смотря на все адвокатские отмазки, сажают на целых десять лет, а потом всего через год выпускают по амнистии — это должно называться как-то иначе.
— Коррупция? — шепнул Райсмик.
Радченко искоса глянул на иронизирующего подчиненного:
— Что за разговорчики, хярра следователь? Мы, между прочим, к делам Хана не имеем уже никакого отношения. Так что извольте собраться и заняться изучением доверенного нам «висяка».
Райсмик по-школьному вскинул вверх правую руку.
— Да? — строго вопросил шеф.
— Можно закурить. Гена Сергеевич?
— Можно Машку за ляжку! — вспомнил Радченко идиотское армейское выражение. — А что мы сегодня курим?
— «Камель», — страдальчески поморщился Райсмик и протянул шефу желтоватую пачку.
