— Наверно любовь с нежностью, — боясь опять сказать что-то не так, прошептала Света, наблюдая, как ее подружка выуживает из кармана шубы деньги и, облизывая ярко накрашенные губы, тихонечко пересчитывает их.
— Девушка, мне вот эти розовые розы, двадцать семь штук…
Девушка, которая с явным интересом разглядывала обеих подружек, казалось, даже не удивилась, услышав, сколько роз собираются у нее купить.
«Двадцать семь! Да она с ума сошла! Это же целое состояние!»
— Вам упаковать как всегда? — спросила она с понимающей улыбкой, как будто Маша каждый день покупала у нее такое невероятное количество цветов.
— Нет, сегодня пусть будут белые ленты. Хотя нет, лучше золотые… — и она снова вздохнула, покачивая головой, на которой красовалась явно не ее размера роскошная велюровая шляпа с бархатными цветами сбоку.
С букетом они вышли на улицу, и Света, уже не выдержав, накинулась на Машу:
— Тебя надо лечить… Двадцать семь роз! Ты соображаешь, сколько денег только что выбросила на ветер?
— Это мои деньги, я продала все свои драгоценности… — холодно произнесла Маша, не удостаивая подругу взглядом. — И вообще, деньги у нас есть, можешь спросить у моего брата, откуда они взялись… Мы в свое время нашли клад Фаберже, и мать моего немецкого друга Соломона, которой мы доверили наши сокровища, высылает нам регулярно проценты. Из Германии. Напомни как-нибудь, я тебе расскажу…
Но Света уже знала эту историю от Горностаева, поскольку он собирался ввести ее в штат своего частного детективного агентства. И хотя все это сильно попахивало авантюрой или просто игрой, в которую поверили те, кто это придумал, агентство существовало и действовало, следовательно, история про найденный клад Фаберже могла быть и правдой. Кроме того, у ребят водились деньги, на которые покупалось все необходимое для штаба: компьютеры, радиоаппаратура, видеомагнитофон… Света слышала, что каждому сотруднику детективного агентства «Фосса» (название придумал сам организатор и вдохновитель — Горностаев, который бредил Мадагаскаром и поэтому сделал символом агентства дикую мадагаскарскую кошку — фоссу) вскоре будет вручен сотовый телефон.
— Какие еще драгоценности ты продала и зачем?
— Золотое колечко продала. Майке Зайцевой из параллельного класса.
У Светы не было слов. Между тем время подходило к семи — скоро должен начаться спектакль.
— У нас третий ряд, центр, билеты по шестьсот рублей, но это того стоит. Я уже видела спектакль три раза. Боюсь, что ты тоже заболеешь, когда посмотришь…
С толпой разодетого в пух и прах люда они влились в теплый и залитый светом вестибюль, Маша уверенно прокладывала себе дорогу к гардеробу.
— Сейчас еще и бинокль возьмем, тогда можно будет рассмотреть каждую морщинку, каждую ресничку…
— Он что, старый? И вообще, кого ты имеешь в виду?
Они разделись, взяли бинокль, и Маша купила программку. Открыла ее и, ткнув пальцем, прошептала:
— Вот смотри, кто сегодня играет. Видишь?
Света взглянула и обомлела: главную роль в сегодняшнем спектакле исполняет известный и любимый всеми артист. Ее даже пот прошиб от ужаса и удивления одновременно — Маша Пузырева влюбилась в самого Юрия Могилевского!
— Послушай, но это же кумир моей мамы, она им просто бредит… Но ты-то, Маша! Ты же годишься ему в дочери, если не во внучки!
— Вот поэтому и приходится пользоваться мамиными платьями…
И только сейчас Света, оглушенная театром, огромным количеством людей в фойе и всем тем, что она только что узнала, рассмотрела подружку. На Маше было черное до пят вечернее платье с блестками. На шее болтались агатовые бусы, а в ушах — длинные, почти до плеч, сверкающие серьги. На голове — начес, намертво схваченный лаком для волос.
— Ты чего меня так разглядываешь?
— А что, прикажешь подниматься на сцену в джинсах и свитере? А на ногах — навороченные ботинки на платформе? Да я просто чувствую, что ему нравятся женственные девушки, с серьгами в ушах, с бусами, черт бы их побрал, гремят, как цепи… Все, пойдем, а то, как в прошлый раз, займут мое место… Представляешь, с галерки прискакали, уселись на мое место да еще и сходить не собираются… Уф, жарко…
