— Все ясно, — проговорил врач. — Казалось, он был доволен этой энергичной защитой своего больного. — Значит, подозрение, что Гани Рустамов был анашистом, наркоманом, отпадает.
— И никому вы в этом деле не верьте, — подтвердил Павел Никанорович. Затем он сделал попытку сам порасспросить врача. — А что, разве каплет кто на Гани Рустамова?
— Да нет, просто мы хотели узнать, что явилось причиной такой страшной аварии. Ведь Рустамов буквально весь разбит. Его только железное здоровье выручает. Но все же я прошу вас об этом разговоре не распространяться.
Еще раз заверив врача, что будет молчать, Павел Никанорович ушел. Врач, проводив завгара, долго листал телефонный справочник. Наконец, он нашел нужный номер и позвонил.
— Мне нужен лейтенант Кариев, — стараясь говорить строгим командирским голосом, попросил он ответившего ему человека. — А с кем я могу говорить, кроме Кариева? Лучше всего дайте мне номер его начальника. Как, как?! Полковник Голубкин? Благодарю вас, записал.
Подождав с минуту, врач снова снял трубку и набрал новый, названный ему номер.
Услышав в трубке спокойно-вежливое: «Вас слушает полковник Голубкин», он отрекомендовался:
— С вами говорит главный врач травматологической больницы, хирург Береснев Георгий Михайлович. У нас лежит механик гаража Краснооктябрьского райпотребсоюза Рустамов Гани, пострадавший от аварии. Мне кажется, что вам интересно будет узнать, что он совершил аварию в состоянии острого опьянения, накурившись анаши. В его кармане обнаружена пачка папирос «Беломор». Табаку в этих папиросах очень мало. Они почти целиком из анаши. Заведующий гаражом, знающий Рустамова двадцать лет, утверждает, что Рустамов никогда ни анашу, ни опиум не употреблял. И еще одно. На голове Рустамова есть повреждение, которое не могло быть получено в результате аварии. Создается впечатление, что Рустамова ударили по голове молотком и, по всей вероятности, за несколько минут до аварии. Дадим официальное заключение. Приезжайте. Жду.
Павел Никанорович, выйдя из больницы, молча сел в кабину полуторки и сказал Бубенцу:
— Поехали.
Лицо завгара было пасмурным. Он хмуро уставился в бегущую под колеса машины асфальтированную ленту дороги, но, казалось, не видел ничего.
— В гараж? — коротко спросил Бубенец.
— В гараж? — встрепенулся Павел Никанорович. — Нет, мы вначале съездим на квартиру к Караулову. Давай к вокзалу.
— Что у вас, товарищ завгар, родич в больнице лежит? — спросил Бубенец.
— Какой родич? — сумрачно ответил Павел Никанорович. — Товарищ мой. Механик нашего гаража. В аварию попал.
— Сам машину вел?
— Да. Карауловскую машину. До сих пор не могу понять, как сам Караулов сумел уцелеть. Вот повезло парню.
— Значит, сейчас без механика? Туго вам, — посочувствовал Бубенец.
— Ну, механик что, дело несложное. Человека жалко. Караулов кончит бюллетенить — механиком будет. А вот вылечит ли врач Тани Рустамова — дело темное.
— Тяжелая авария была?
— С моста в речку. Высота шесть метров. Машина вверх колесами стала, а речка совсем мелкая. Воды на вершок, а на дне галька.
— Да-а-а! — неопределенно протянул Бубенец, соображая, что, видимо, речь идет о той самой машине, о которой он слышал от Кретова.
Постепенно он узнал все, что Павел Никанорович мог ему рассказать о Караулове и аварии его машины. А через полчаса увидел и самого Караулова. Караулов произвел на Бубенца приятное впечатление.
Возвратившись с квартиры Караулова в гараж, Павел Никанорович сказал Бубенцу:
— Ну, Митя, ты нам годишься. Приходи завтра к восьми. Примешь машину.
Через двадцать минут после разговора с завгаром, Бубенец был в уголовном розыске. Кретов, измотанный длительным допросом Мухаммедова и очной ставкой бандита с семьей Арских, сидел один. В обеденный перерыв ему не удалось сходить в столовую, и он наверстывал упущенное, расправляясь с булкой и бутылкой кефира, купленными в управленческом буфете.
— А, товарищ Семенов! Привет! — встретил он входившего в двери Бубенца. — Ну, как новое обличие? По росту пришлось? Не жмет?
— Пока что все в порядке, — улыбнулся Бубенец. — В гараже был. На работу приняли. Завтра с утра выхожу. Сегодня в виде пробы ездил с завгаром. Ничего мужик, симпатичный.
