Я сидела на скамейке около бассейна, когда к его дверям подъехал на велосипеде немолодой мужчина. Я невольно начала его разглядывать. Его внешность не могла не привлечь внимания. На вид ему было лет шестьдесят, и он был красив какой-то кинематографической благородной красотой. Высокий и стройный, с правильными чертами лица, серыми глазами и густой шевелюрой седеющих волос. Он был одет в джинсы и синюю рубашку, а его загар придавал ему сходство с киногероем. Глядя на его идеальный профиль, я решила, что он художник. Наверное, он был старше меня лет на двадцать.
Мужчина слез с велосипеда и начал рассеянно шарить по карманам. Мое любопытство взяло верх, и я обратилась к нему.
– Здравствуйте, я могу вам чем-то помочь?
– Добрый вечер! – произнес он приятным интеллигентным голосом, – я и сам рад вам помочь, вот только ключ потерял.
В это время к нам подошла одна из медсестер.
– Эдуард Васильевич! Ну, наконец-то. Мы вас заждались.
– Да я, видимо, ключ по дороге обронил, – отозвался мужчина.
– Это сколько же вы уже наших ключей потеряли! – удивилась медсестра. – Ну да ладно, вот вам ключ, приступайте.
Мужчина взял ключ, открыл дверь бассейна и прошел внутрь.
– Кто это? – спросила я у медсестры.
– Наш сантехник, – ответила она небрежно, – сейчас разберется, что у нас с бассейном случилось.
– Вот так сантехник, – подумала я, – да у него и внешность, и манеры, и речь как у артиста театра и кино. Или ученого. Или знаменитого художника.
Утром четвертого дня моего пребывания в санатории я собиралась уезжать. Из санатория шел в Москву маленький автобус. Кроме меня, в нем оказался всего один пассажир, уже знакомый мне сантехник, которого отправили в Москву по служебным делам. Он узнал меня и приветливо поздоровался. Я, проклиная свое любопытство, села неподалеку, стараясь не смотреть на него. Однако он сам обратился ко мне с вопросами, что я делала в детском санатории и почему так быстро уезжаю. Завязался разговор. Узнав, что я психолог, Эдуард Васильевич сказал, что «в прошлой жизни общался с психологами». Зря он это сказал! Мое терпение лопнуло, и я спросила:
– Чем же вы занимались в прошлой жизни, что вам пришлось общаться с психологами?
– Да много чем, – уклончиво ответил сантехник.
– Вы раньше имели другую профессию? – настаивала я.
– Ну, если вы – хороший психолог, то угадайте, кем я был раньше, – с тонкой усмешкой произнес мой собеседник и посмотрел мне в глаза. Взгляд был умный и проницательный.
Не зная, почему, я мгновенно ответила:
– Вы были академиком!
Он побледнел и на секунду прикрыл глаза.
– Кто вам сказал? – прошептал он беспомощно.
Меня напугала такая реакция.
– Простите меня, – пролепетала я, – но вы имеете такую незаурядную внешность, что мне показалось…
Мы уже приехали в Москву, и водитель остановил машину. Я стала быстренько вылезать.
– Возможно, мы еще встретимся, – произнес мой академик.
– Конечно, – вежливо кивнула я головой.
Примерно через месяц Эдуард Васильевич Ковалев записался ко мне на консультацию.
– Вы что-то имеете против сантехников? – шутливо спросил он после того, как мы поздоровались.
– Конечно, нет, наоборот, грамотных сантехников я очень ценю и уважаю, – ответила я.
– Я очень грамотный, – сказал Эдуард Васильевич, – если нужно, обращайтесь.
– К сожалению, у меня нет личного бассейна, – пошутила я, не понимая цели его визита.
– Вы поразили меня своей догадкой, – сказал мой новый клиент, – а мне не с кем поделиться. У меня есть друзья среди священнослужителей в Сергиевом Посаде, но часто туда ездить я не могу: далековато.
«Час от часу не легче», – подумала я, а вслух сказала довольно сухо:
– Скажите, вы с какой целью записались ко мне на консультацию?
– Проконсультироваться, – совершенно серьезно ответил он.
Эдуард с детства привык к тому, что он талантлив. Его родители были физиками, и он рано увлекся физикой. Он был звездой в физико-математической школе, потом на физфаке МГУ. Потом, естественно, была аспирантура, защита кандидатской диссертации. Его жена тоже была физиком. Они сблизились как раз в аспирантуре, но Катя не защитилась. Она родила дочь, потом сына. Работу Катя не бросила, но карьерой заниматься не стала.
