Но из-за обвинения в воровстве, да еще в такой момент, ее кровь вскипела, придав недостающее мужество. Теперь, освободившись от своей тайны, она плакала в три ручья. Блестя отлакированным слезами лицом, хлюпая носом и сотрясаясь грудью, убежала на кухню. Дверь кабинета приоткрылась.
— Что тут происходит? — кротко спросил все слышавший каноник.
— Ничего, друг мой, совершенно ничего, — поспешно ответила мадемуазель де Мондес, вытянув руки. — Служанка опять сделала глупость. — И закрыла дверь.
Мадемуазель де Мондес, которая провела жизнь, изобретая всякие драмы, чтобы добавить себе значительности, совершенно растерялась, когда разыгралась настоящая драма. Почувствовав, что ее шатает, села на стул в буфетной и подумала, что самым необходимым для нее в такой момент были бы несколько капель мятного алкоголя на кусочек сахара, если бы в доме был сахар.
Потом, немного оправившись, она последовала своей склонности к подозрительности. Тереза вполне могла солгать и обвинить Лулу в проступке, к которому тот не имел отношения… Бедный малыш Лулу, такой серьезный. Так регулярно ходит на свою работу и думает о женитьбе! Если у него и были приключения… мальчик есть мальчик, на то она и молодость… в любом случае, он их окружал самой большой скромностью и ни в чем не давал повода для скандала…
Шантаж и клевета: вот, без сомнения, с чем они столкнулись. Впрочем, девица без правил, способная украсть браслет, могла с таким же успехом заняться шантажом — все сходилось. И мадемуазель де Мондес тотчас же поднялась на четвертый этаж, чтобы расспросить госпожу Александр.
Ответы консьержки — увы! — отняли у мадемуазель де Мондес всякую иллюзию.
— Поселить вот так, дверь в дверь, молодого парня и девушку, это обязательно должно было случиться. Я-то видела, к чему все вдет, да и слышала тоже, ночью, не в обиду вам будь сказано. И должна заявить, что Тереза…
— Это ведь она соблазнила моего внучатого племянника своими бесстыжими ухищрениями?
— Э, вот уж нет, мадемуазель, совсем наоборот. Она, как могла, защищалась. Но мсье Лулу, знаете, был довольно напорист. День за днем, вот малышка и вошла во вкус. В ее возрасте это понятно. И к тому же она корсиканка. У них там кровь горячая.
— И почему же вы меня не предупредили, мадам Александр?
— А! Это уж не мое дело, мадемуазель. Мне и без того работы хватает с господином графом, который бросает свой мусор и засохшие семечки во двор, после того как я закончила подметать, и, потом, все эти хлопоты с домом, с лестницами, с почтой и всем прочим. У каждого свои дела, разве не так? Будь это кто другой, не мсье Лулу, еще бы ладно. Но тут…
— Вот мы и влипли, — сказала мадемуазель де Мондес.
— Это уж точно, — поддакнула госпожа Александр с искоркой удовольствия в глазу. — Тем более что Тереза сейчас очень нервная. Такое само собой не рассосется, точно вам говорю.
Графиня Минни явилась около шести часов с половиной, порозовевшая, с встопорщенным фазаньим пером на фетровой шляпе. Вернувшись из Обаня, она успела заглянуть к Дансельмам, а также еще кое-куда, о чем не говорила. Казалась совершенно расслабившейся.
— Ну что ж, знаете, тетя Эме, — сказала она, — теперь я уверена, что браслет был на мне, когда я вернулась вчера вечером. И я начинаю разделять ваше мнение. Должно быть, это Тереза.
— Бедняжка Минни, у меня для тебя есть новость получше, — вздохнула мадемуазель де Мондес. — Ты станешь бабушкой.
