С последним звонком я не стал вместе со всеми рваться к дверям, на свободу, а остался сидеть за партой, делая вид, что собираю портфель. Тарасова тоже не торопилась. Так получилось, что кроме нас в классе ещё оставались Витька Григорьев и Бабка Филониха. Не обращая на них внимания, я подошёл к Катькиной парте, щёлкнул задниками сандалий и произнёс:
– Просю пардону, мадам! Каюсь, оскотинел! Разрешите поцеловать вашу ручку?
Она покрутила указательным пальцем у своего виска, сказала «ку-ку!» и засмеялась.
– Ты чё это? – спросил Витька, когда мы вместе вышли на улицу. – Нашёл перед кем извиняться – перед Тарасихой! Это ж она, сучка, Босяру на тебя натравила. Был бы ты, Сашка, сейчас с набитой рожей, если бы Славка о железяку не гепнулся[16]. И как это он умудрился?
– Там проволока валялась возле кучи металлолома, – сочинил я на ходу. – Юрий Иванович нас окликнул, мы оглянулись, а она ему под ноги.
– А чё ему надо-то было?
– Кому?
– Трудовику.
– А я почём знаю? Сразу не догадался спросить, а потом ему некогда было. Он Славкину голову забинтовывал. Если хочешь, пошли уточним.
– Ты куда? – всполошился Григорьев, увидев, что я направляюсь в сторону пустыря.
– К нему. Спрашивать.
– Вот ненормальный!
– А чё ты тогда пристал?
Витька обиделся, хотел психануть, но мне уже было видно, что, судя по навесному замку, Юрий Иванович на рабочем месте отсутствует. Исчезли и двигатели со всех четырёх стиральных машин. Поэтому я сказал:
– Ладно, погнали домой.
Мы пошли коротким путём, мимо Колькиной хаты. Калитка была закрыта. Стало быть, похоронили. Нормальным Лепёха был пацаном, не лучше и не хуже других. Почему именно он оказался лишним в этой реальности, для меня остаётся загадкой.
Витёк, как оказалось, в воскресенье здесь побывал и теперь рассказывал мне разные ужасы. Мол, перед тем, как мужики положили крышку на гроб, покойник открыл глаза и посмотрел на него.
Разговоры о смерти были мне неприятны по многим причинам. Поэтому я перебил:
– Гонишь! Колька прикуривал бычок, когда я случайно его в спину толкнул. Он, наверное, спичкой ресницы себе опалил.
– Чё?! Как ты сказал?
– Ну, гонишь – это типа ерунду разную мелешь.
– И вовсе не ерунду! Бабушка Маша рассказывала, что бывает такой сон, когда человек кажется мёртвым. Знаешь, сколько народу по ошибке похоронили?
Сейчас Гоголя вспомнит. Вот, блин, попало вороне говно на зуб!
По дороге всё чаще попадались солдаты в пилотках и расстёгнутых выцветших гимнастёрках, группами и по одному. Витёк наконец их заметил и поменял тему. Теперь он рассказывал про брата Петра, которому дали отсрочку от армии потому, что он учится в ДОСААФ и скоро станет «настоящим шофёром».
Особенно много солдат было на железной дороге. Целый воинский эшелон с теплушками, бортовыми машинами на открытых платформах и офицерским пассажирским вагоном. Они приезжают к нам каждый год и будут до поздней осени, пока не закончится уборочная страда. На грузовой площадке уже с утра скопились стайки окрестных пацанов и девчат. Им всё интересно: понаблюдать за разгрузкой, вступить в разговор со взрослыми дядьками, рассказать им, где находится магазин, у кого можно купить самогон и получить за это в награду красноармейскую звёздочку.
– Будут теперь баб наших фаловать! – мрачно сказал Витёк и сплюнул через губу.
За солдатами я ничего такого не замечал. А вот после строителей сахарного завода из «ближнего зарубежья», только на нашей улице родилось два болгарчонка. Поэтому уточнил:
– С чего это ты взял?
– Старший брат говорил.
Это было так уморительно, что я засмеялся. Мой корефан снова обиделся и нырнул под ближайшую сцепку. Я не стал его догонять – надоел! – и отправился прямиком на смолу. По пути почему-то вспомнилось, как годика через два с половиной Петька Григорьев дембельнётся из армии.
Витька к тому времени попрут из школы. Он уедет в Ростов учиться на слесаря. Я перейду в новую школу, влюблюсь в Алку Сазонову, губастую девочку с кукольными глазами Мальвины, начну покуривать, чтобы казаться мужественным, и конкретно съеду на трояки. У меня появится новый друг – Сашка Жохарь из моего нового класса. Мы сойдёмся на почве футбола, гитары и моей неразделённой любви. Сашка, как оказалось, тоже по Сазонихе сох, но отказался от притязаний. Ведь дружба превыше всего.
