Мы с Полом смотрели друг на друга, а между нами на земле лежала мертвая гамадриада. В наступившей тишине ее тело говорило красноречивей, чем слова. Пол тяжело дышал; на его лице я видела злость и отчаяние.
— Спасибо, — едва сумела выдавить я.
Пол хмуро кивнул. Взглянув еще раз на топор, бросил его на землю. Вытер руки о джинсы и подошел ко мне. Белая жидкость забрызгала его порванную футболку, растеклась по лицу. Он был грязным, весь в крови. Мне захотелось немедленно осыпать его поцелуями. Но вместо того я крепко стиснула его руку, когда он помог мне встать. Вот что мне было нужно в эту минуту — просто держать его руку. Пусть ощутит, что мы снова в безопасности.
Он был странно напряжен и молчалив.
— Пол? — О черт, как трудно говорить. — Любимый, ты не виноват.
— Знаю. — Его скрипучий голос резал слух, как наждак. — Никогда, — он глубоко вздохнул, и я сильнее сжала его руку, — никогда я не убивал подобных тварей. И таким образом.
— Мне очень жаль.
Вздохнув, он обнял меня и зарылся подбородком в мои волосы.
— И ты тоже не виновата. Но… гляди!
Я замерла:
— Что такое?
— Дуб. Он меняет цвет.
Все еще в кольце его рук, я взглянула на дерево-великана. Его верхние ветви пожелтели и казались какими-то… поникшими.
— Хм. Должно быть, солнце осветило макушку.
— Мне так не кажется.
Кора начала отслаиваться, ее куски валились на землю. Раздался громкий резкий звук, словно выстрел, и две огромные ветви треснули. Они подмяли под себя множество других ветвей и веточек, которые желтели прямо на глазах. Снова треск, и я с ужасом увидела, как от основания расходится черная трещина, разбивая надвое один из побочных стволов. Тяжелый стон. Я ахнула — огромное дерево угрожающе накренилось в нашу сторону.
— Черт!
Схватив меня за руку, Пол бросился бежать. Я бежала на заплетающихся ногах, едва поспевая в ногу с ним.
Душераздирающий грохот летел нам вдогонку, словно дракон изрыгал собственные внутренности. Пол толкнул меня, и я полетела вперед, больно ударившись о землю. Пол приземлился прямо на меня.
Бумм! Достаточно, чтобы потрясти основы сущего. А потом пошел дождь из коры.
Мое лицо снова тонуло в грязи. «Снова! — кричал мой разум. — Снова!» Клянусь адом, мне никогда, ни в этой жизни, ни после, не захочется еще раз испытать вкус земли на собственном языке. Почва под нами дрожала, сотрясаемая предсмертной агонией дерева. Когда грохот падения замер, выродившись в слабое эхо, я все еще не решалась встать, чувствуя, как подо мной гниют и рассыпаются в прах листья.
Наконец очень не скоро после того, как все в лесу затихло, мы поднялись на ноги — Пол и я. В грязи, с кровоточащими ранами, засыпанные корой. Там и сям к одежде и волосам прилипли куски застывшей растительной сукровицы.
— Да, — сказала я. — Лесоповал!
Пол разразился хохотом. Громкий, раскатистый и очень здоровый смех. Схватив меня в объятия, он сказал:
— Но тебе нужно учиться вовремя уносить ноги.
— Не спорю.
А потом Пол меня поцеловал, и я растворилась в его объятиях. Мы стояли, обнявшись, целую вечность, прежде чем он медленно отодвинулся.
— Джесс?
— Да?
— Она сказала, что ты ее ранила. Она ведь соврала, так?
— Аа… Хм, вероятно. То есть нет… Когда она замахнулась топором, я мысленно отразила ее удар, и он пришелся по ней… Кажется, так…
Он вскинул бровь.
— Она вроде бы напала на меня вчера вечером. В саду. И потом в душе.
— Ясно. И ты мне не сказала… Почему?
Закусив губу, я раздумывала, что ответить. Но может, хватит? Нужно просто взять и сказать.
— Мне показалось, что я слышу голос, И я подумала, что, возможно, это просто результат недосыпания. Или галлюцинация. Не хотела тревожить тебя по пустякам.
— По пустякам?
— Согласись, это не совсем нормально, когда из-под земли выскакивают лианы-людоеды.
Пол покачал головой. Его губы были плотно сжаты, но глаза уже лучились смехом.
— Обещай мне, — сказал он, обнимая ладонью мой подбородок. — В следующий раз, когда тебе почудятся голоса, ты мне сразу скажешь.
Я робко улыбнулась:
