Арджуманд уже опомнилась и действительно повернулась, чтобы уйти, как бы невежливо это ни выглядело. Она была готова юркнуть под прилавок, провалиться сквозь землю, испариться, только бы исчезнуть с глаз принца Хуррама.
– Ты часто бываешь на рынке? – зачем-то спросил Хуррам. – Завтра придешь?
Гопал уже представил, как слон-палач обвивает хоботом его ногу, чтобы разорвать на части. Конечно, его именно так казнят за то, что он сделал, – растопчут слоном. И Сати вместе с ним. Нет, женщин не топчут слонами, ее убьют как-нибудь иначе. А Арджуманд? Как казнят внучку Гияз-Бека? Гопал знал и от этого ужаснулся еще сильней – девушку, открывшую лицо и вступившую посреди рынка в беседу с незнакомым мужчиной, забьют камнями!
Гопал даже глаза зажмурил от ужаса.
Когда открыл, Арджуманд, чье будущее, по мнению слуги, было столь безрадостным, уже договорилась с принцем о встрече завтра через два часа после рассвета.
Они двинулись дальше по ряду шорников, причем теперь за Гопалом шла Сати, старательно прятавшая лицо от принца, а за ней счастливо улыбающаяся Арджуманд. Но Сати зря горбилась, даже если бы она столбом стояла перед Хуррамом или вообще размахивала перед ним руками, принц бы ее не заметил. Для Хуррама существовала только темноглазая красавица, так хорошо разбиравшаяся в уздечках. Больше всего Хуррам жалел, что не спросил имени девушки и того, чья она дочь. Вдруг не придет завтра после рассвета, как тогда ее найти?
Осознав это, Хуррам почти побежал следом, но рынок Агры не дорожка дворцового сада, там невозможно двигаться быстро, не сбивая с ног остальных. Пришлось остановиться, иначе через минуту вся Агра знала бы, что любимый сын падишаха бегал за какой-то девчонкой по рынку. Хуррам потерял голову, но у него остался разум, чтобы не навредить девушке. Внимание принцев не всегда безопасно…
– Бегума, вы не можете идти на встречу с его высочеством. – Гопал свыкся с мыслью, что будет растоптан слоном, но это опасно для самой Арджуманд. Если кто-то узнает о ее проделке, девушка окажется опозорена навеки – такую кто возьмет замуж?
Старый слуга не понимал, почему женщины должны совсем прятать свои лица – разве это плохо, когда женской красотой любуются? Но Моголы – мусульмане, у них женщинам запрещено открывать нижнюю часть лица перед чужими. Тут не поспоришь…
– Вы не можете идти завтра на рынок, – добавил он, словно после первой фразы оставалась какая-то неясность.
– Я знаю… – прошептала Арджуманд, и в ее голосе было столько горя и отчаяния, что сердце Гопала сжалось, а у Сати на глазах появились слезы. – Я не пойду…
Их сочувствие длилось ровно мгновение, потом Сати решительно тряхнула головой:
– Вот еще! Пойдем! Два часа после рассвета все в зенане спят. Только… принцу нужно сказать, что… ну, что-нибудь придумать. Гопал, если боишься, можешь не ходить. Мы будем осторожны…
– Не стоит, Сати, – покачала головой Арджуманд. – Это опасно не только для Гопала, но и для тебя.
Сати хотела сказать, что прежде всего для нее самой, но только вздохнула:
– А может, это любовь?
– Тем более, – нахмурилась Арджуманд.
Хуррам больше не мог ходить по рынку и отправился на берег Ямуны. Двое слуг почтительно держались в стороне.
Пятнадцатилетнего принца любили. Многие были бы не против, сделай падишах Джехангир именно Хуррама наследником престола, но пока об этом даже думать было рано.
Принц Хуррам умен, хорош собой, в меру воинствен, прекрасно держится в седле и хорошо владеет оружием, но не меньше любит книги. Пожалуй, в этом заслуга воспитывавшей его старшей королевы великого Акбара. Так повелось еще со времен величайшего завоевателя Тимура, первым отдавшего своих внуков на воспитание старшей разумной жене. Если мальчика до ухода из гарема опекает мать, велика опасность, что тот вырастет слабым и никчемным, другое дело – не родная, умудренная жизненным опытом, бабушка. Таковой для Хуррама была королева Рукия. Но о подобной воспитательнице можно было только мечтать. Старшая жена деда Хуррама великого Акбара слыла одной из лучших шахматисток Хиндустана, знала несколько языков и стреляла из лука не хуже мужчин. У Хуррама и собственная бабушка королева Джодха могла утереть нос кому угодно, но Акбар предпочел родной бабушке Рукию.
