— Не совсем.
Снова шаги за дверью.
— Ребенок или не ребенок, мы наймем домоправительницу на полный день. И ты вернешься к учебе. У тебя будет время, чтобы делать то, что ты хочешь, Кара. Я возьмусь за дело. Ребята тоже. Ты должна избавиться от привычки баловать нас до безобразия, стать немножко эгоистичной и, черт возьми, солнышко, если мне для этого не придется проявить жестокость…
Когда Карен открыла дверь, его голос упал. Хотя все, что он сказал, тронуло ее, от его вида у нее заболело сердце. Жесткие линии на изможденном лице были не из-за ее беременности. Ранимость и огонь чувства в его глазах появились из-за нее. Из-за них обоих.
Были вещи, которые хотелось сказать, но они могли подождать. Она бросилась к нему, обхватила его руками, думая о том, сколько раз он был ее силой, ее надежным якорем, и желая, чтобы он знал, что она может быть якорем тоже.
Как только он почувствовал ее руки, его голос стал надтреснутым, низким и резким. Он покрыл ее лицо горячими, нежными и жадными поцелуями.
— Проклятье. Я думал, что потерял тебя снова, Кара. Я не хочу этого больше.
Карен ненавидела хриплую боль в его голосе и себя за то, что причинила ее. Она хотела защитить его, а не вселить неуверенность в ней. Инстинктивно она погрузила пальцы в его волосы и поцеловала его. Первый, нежный, приветственный поцелуй, а потом долгий, медленный поцелуй утешения и уверенности.
Бешеное сердцебиение постепенно ослабло. Она не собиралась исчезать. Когда он стал осознавать это, то ослабил руки, сжимавшие ее плечи, и его прикосновение стало лаской. Карен не пыталась, никогда не пыталась убежать от него. Как только он начал верить этому, ее бледно-розовая ночная рубашка взвилась над головой, и Крэйг как перышко перенес ее через порог спальни.
— Я люблю тебя, — проговорила она.
— Я люблю тебя.
Но слов было недостаточно, всегда было недостаточно, не только в этот момент. Она помогла ему раздеться. Это его не усмирило. Широкая кровать под балдахином не погасила жажду в его глазах.
Он знал, где и как ее коснуться. Всегда знал. Но на этот раз впервые ее любовник был безжалостно нежен. Он боялся, и это отчаяние пронизывало его поцелуи, его медленные, страстные ласки.
— Ты никуда не уйдешь, — выдохнул он.
— Нет.
— Никогда.
— Никогда, моя любовь. Я тебе обещаю.
Карен купалась в эмоциях, в роскоши беспредельного обожания. И отвечала ему своим, женским обожанием. Она могла сделать с ним все, как и он с ней. Она дарила поцелуи, как сокровища, его собственные сокровища.
Карен не заметила, когда все изменилось. В какой-то момент их обоюдные желания перешли в страсть, взвившуюся слишком горячо и непреодолимо, чтобы ее контролировать.
За секунду до того, как финал потряс все ее тело, она увидела в солнечном свете раннего утра глаза Крэйга. Они горели, прожигая ее, в этом она могла поклясться, до самой глубины души. С ощущением чуда она обнаружила, что все было совсем не похоже на старую черную магию. Возбужденная острота новой любви бледнела перед любовниками, которые прошли через огонь. Чары любви, которые они сплели вместе, пришли из знания друг друга, полного, интимного, какого не могло быть ни у кого другого. Это были узы чистой белой магии, выкованной из доверия, из знания и глубины любви.
Долгое время после этого она, казалось, была не в состоянии двигаться. Объятия Крэйга были единственным местом, где ей хотелось быть. Тело, казалось, еще таяло. Сердце отказывалось освободиться от подавляющего чувства связанности с ним. А Крэйг являл собой образ изможденного удовлетворенного любовника, раскинувшегося на простынях с закрытыми глазами и слабой морщинкой в уголке рта.
Его изнеможение было понятно. Он полночи гнал машину и еще полночи провел, скорчившись в кресле. Карен понимала, что ему нужно попросту выспаться. Она попыталась осторожно отодвинуться, но тут же почувствовала, как его рука снова прижала ее к груди.
— У нас есть маленькое незаконченное дело.
— Я знаю, — прошептала она и внезапно протрезвела. — Мне нужно было сразу сказать тебе о результатах теста.
Она сконфуженно взглянула на него и обнаружила, что он явно не так уж сильно измотан, как она думала. Оба глаза открылись и уперлись ей в глаза.
