— Извини, что беспокою тебя, Карен, но если ты уделишь мне минуту… Я почти уверен, что на чердаке где-то валяются старые налоговые документы. Если ты не возражаешь, я бы посмотрел и был бы очень благодарен…
— Не проблема, — сказала она вежливо. — Тебе нужны…
— Копии за 1967 год.
— Ага. — Она сочувственно пожала плечами. — Боюсь, они похоронены очень глубоко. Джулия…
Дочь поспешно подняла руки.
— Без меня. Я не знаю, где там что лежит.
Держа спину прямо, как будто проглотила кочергу, Карен повела его к лестнице мимо трех спален и ванной. Крэйг не произнес ни слова, пока Джон Джэйкоб не высунул голову из дверей.
— Папа! Что ты здесь…
— Мы просто пытаемся найти кое-какие старые налоговые документы, — объяснил Крэйг.
— Мы думаем, они на чердаке, — добавила Карен.
В конце коридора она повернула ручку маленькой дверцы, которая вела на чердак. Крэйг остановился, чтобы обменяться с сыном еще несколькими словами, но она двинулась вперед.
Лестница была узкая, крутая и темная. Наверху свет пробивался через два полукруглых окна на обоих концах чердака. Чердак так и не был отделан как следует. Ветер свистел в щелях, и пыльные солнечные лучи освещали голый дощатый пол, неструганые балки, коробки и груды обломков.
Сложив руки на груди, Карен окинула взглядом все это барахло — детские стульчики и кроватки, сломанное кресло-качалку, старый проигрыватель, бесконечные коробки с книгами. Чердак хранил сотни воспоминаний, но не налоговые декларации.
И Крэйг это отлично знал. Она слышала, как он запер нижнюю дверь и поднялся по скрипящим ступенькам. Он не остановился наверху, но двинулся прямо к ней. Взгляд его больше не был безразличным. Выражение глаз уже не было корректным или даже просто цивилизованным.
Он приблизился к ней, как пират к свежей добыче, наклонился и ловко сорвал поцелуй. Поцелуй был достаточно кратким, чтобы сойти за приветствие. И все же для нее он был достаточно долгим, чтобы почувствовать грудью холодную кожу куртки, запах ветра от его кожи, его дразнящие губы. Она тяжело дышала, когда он поднял голову с усмешкой, полной дьявольского лукавства.
— Доброе утро, Кара, — прошептал он невинно, как бойскаут.
Боже, какой негодяй. Ее сердце билось, как туземный барабан, что казалось Карен позором. Дурачить детей, прятаться, устраивать тайные свидания… Конечно, другого выхода не было, если они хотели, чтобы дети не питали несбыточных надежд. Но все-таки это было безнравственно.
Безнравственно и очаровательно. Весь прошедший год она прожила целомудренно, как монахиня. Она почти забыла опасный соблазнительный вкус чего-то дурного, запретного. И существовал только один отъявленный негодяй, который дразнил ее такими искушениями. Тот, который сейчас стиснул ее плечи, как будто они были просто старые приятели, и прошел мимо.
— Крэйг…
Была какая-то важная причина, чтобы поговорить с ним. Через секунду она вспомнит.
У ее бывшего мужа явно были собственные планы.
— Я рассчитал, что у нас будет самое большее двадцать минут.
Крэйг присел на коробку с книгами и поманил ее поближе.
— Я тебе кое-что принес. Вот почему я пришел. Но сперва кофе.
Он расстегнул куртку и достал, как трофей, плоский серебряный термос.
— Только одна чашка. Нам придется с тобой поделиться. И затем подарок.
— Подарок? Нет, Крэйг, подожди минуту…
— Не нервничай. Ничего особенного.
Он бросил прямоугольный пакет ей на колени в мгновение, когда она опустилась на сундук рядом с ним. Она смотрела на него, а не на пакет.
— Ладно, ладно, разверни его. Если не хочешь, давай я.
Нетерпеливо он наблюдал, как она сдирает желтую упаковочную бумагу. Под ней оказалась книга. Она мимоходом заметила, и только однажды, что изучает на курсах китайскую историю. Книга была об истории китайского искусства, классическое издание с золотым обрезом, красиво переплетенное в натуральную кожу.
Крэйг встревоженно следил за выражением ее лица.
— Я думал, тебе понравится.
— Конечно.
— Я думал, это близко к собственно истории, которая тебя интересует. Но, черт возьми, Кара, я ничего в этом не понимаю.
— Это шедевр. Абсолютно удивительный подарок. Сокровище.
