Не плакалось. На душе было пусто, из нее не выдавливалось ни слезинки. Это шок, поняла Лена. Потом, когда отпустит, она еще наплачется вдоволь. И тогда станет полегче. Возможно, настолько полегче, что она сможет прийти на свадьбу.
На свадьбу она не пошла.
И Кукушкину из своей жизни вычеркнула. Навсегда. Они не ссорились, отношений не выясняли — просто перестали общаться. Лена перестала. Кукушкина-то еще рвалась дружить, но когда наконец-то поняла, молча исчезла из Лениной жизни и погрузилась в семейные радости. Родила. Потом они закончили институт, разошлись кто куда, и Лена совсем потеряла ее из виду. К счастью. Весь пятый курс Кукушкина страшно раздражала ее своим самодовольным видом, обручальным кольцом на пальце, животом…
И потом еще очень долгое время Кукушкина-Вересова отравляла Ленину жизнь, не присутствуя в ней, а живя в Лениных воспоминаниях. А вот Диму Лена почти не вспоминала. До того самого момента, когда лет шесть назад они встретились в Летнем саду. Она гуляла с племянником, пока ее сестра бегала в Мухинку к своему дипломному руководителю.
— Лена! Мирошниченко! — услышала она.
Обернулась. Вересов. Улыбается и идет к ней.
— Привет! — сказал он.
— Привет, — ответила она.
— Твой? — Он кивнул на племяша.
— Мой, — сказала она.
А разве нет? Разве племянники чужие?
— Как дела? — спросил Вересов.
— Хорошо, — ответила она. — А у тебя?
— Нормально, — с некоторой заминкой проговорил он.
— Как семейство? — поинтересовалась она и с ужасом стала ждать ответа.
— Семейство? — переспросил Вересов и нахмурился. — Да-а… все нормально.
«Его можно брать, — встрепенулся вдруг внутренний голос. — Сейчас самое время». Откуда ему, этому вечному подсказчику, знать о перипетиях в семье Вересовых? Однако он знал и был настолько убедителен, что Лена поверила ему. Взяла мобильный телефон Вересова и целую неделю раздумывала, как ей к этому подступиться. Потому что, встретив Диму посреди Летнего сада, она почувствовала, что ничего не изменилось, что все так же они на одной волне и все так же он ей нужен, нужен позарез, и другого такого в ее жизни не будет никогда.
Но она так и не позвонила ему.
Долго размышляла, мучилась, но потом все-таки решила: нет, не стоит искушать судьбу.
Она зареклась связываться с женатыми мужчинами. Даже если они находятся в состоянии развода. Вот когда разведутся, тогда милости просим, да и то — лучше после трех лет вновь обретенной холостяцкой жизни. Чтобы уже не было метаний, возвращений в семью и прочей тягомотины. Лене однажды довелось испытать это на собственной шкуре, переживать подобное второй раз она не желала. Даже с Вересовым. Телефонный номерочек она, конечно, выбрасывать не стала — мало ли что, вдруг да пригодится, но убрала его с глаз долой. Может, Дима уже и сменил номер на другой — проверять не хотелось.
Кукушкина сидела хмурая, пауза затягивалась. Надо было вступать, Лене никакой подходящей для разговора темы в голову не лезло. Погода… Ну да, палочка-выручалочка. Да, собственно, почему бы и нет? И она сказала:
— А я попала сегодня под град.
— Да? — недоверчиво проговорила Кукушкина. — Где это?
— На Московском, — ответила Лена. — Просто пурга какая-то.
— Живешь там? — поинтересовалась Кукушкина.
— Нет, к клиенту ездила.
— К клиенту? — переспросила Кукушкина. — А чем занимаешься? Аудит?
— Упаси боже! — воскликнула Лена.
— А что так? — удивилась Кукушкина. — У нас многие в аудит ушли.
— Экономика — не мое, — объявила Лена.
— Не твое, — эхом отозвалась Кукушкина. — И давно это с тобой?
«Издевается?» — подумала Лена. Вроде нет.
— Давно, — сказала она — Почти сразу после универа бросила это дурное занятие.
— И где сейчас? — Кукушкина внимательно смотрела на нее.
— Кадровый консалтинг.
— Серьезно?
— Абсолютно.
— А чем лучше-то экономики?
— Там — люди, — сказала Лена. — А в экономике — цифры.
— А люди что, — спросила Кукушкина, — интереснее?
— Конечно, — рассмеялась Лена. — А ты разве так не считаешь?
— Да я как-то не задумывалась над этим, — пожала плечами Кукушкина.
— Ну ты даешь! — воскликнула Лена. — Вообще-то…
Ну вот, все как обычно — стоило только шагнуть на территорию, где она каждый кустик знает, она уже забыла, что Кукушкина, которая сидит напротив нее, — это именно та Кукушкина, которая испортила ей всю жизнь. Она, конечно, вспомнит об этом, но потом, когда они расстанутся. Вспомнит и взгрустнет. Возможно, даже впадет на некоторое время в депрессию. Но пройдет какое-то время, она встрепенется, и как птица феникс опять возродится к той жизни, которую построила себе, пусть даже в ней и нет никого, кто мог бы разделить с ней радости и горести, то есть Димы Вересова. Да уж, вот так получилось. Надо двигаться дальше. Она и двигается. Такая натура.
