Привилегированные заказчики похлопывали Чаевых по плечу и заверяли в своей высокой поддержке: «Как же можно уволить управляющего, у которого примерку назначают на второй день?»
И Чаевых, конечно, не трогали. Больше того, он всё чаще стал расписываться в премиальных ведомостях.
Сидя в «Индпошиве», Чаевых приобрёл весьма широкие знакомства. В тетрадочке появилось много почтенных имён. И нет ничего удивительного, что его снова повысили.
Чаевых — управляющий трестом гостиниц (под рукой тетрадочка: «Какой вам номерочек, с супругой приедете или один?»). Чаевых — начальник управления санаториев, домов отдыха и турбаз (под рукой тетрадочка: «В каком месяце отдохнуть желаете? С семьёй прибудете? Вас не очень раздражает запах магнолий? Тогда лучше окнами не в парк, а на море. Машину подам. Встречу лично»).
Потом Чаевых становится председателем облсовпрофа, и почти вслед за тем его посылают заместителем начальника-однотрубненской стройки по быту. Кто же лучше знает вопросы быта, чем Чаевых! А ему очень неплохо: поработает на такой стройке — дальше хоть в замминистры метить можно. Ко всем былым доблестям прибавится ещё одна: «Человек знает жизнь… Он был на переднем крае… Под его руководством…» Росомахин, разумеется, даст ему превосходную характеристику.
А с такой характеристикой — хоть куда! И не обязательно по линии быта. Чаевых — генерал, так сказать, общевойсковой. При нём тетрадочка, и он может всё: потребуется — и кинофикацию возглавит, пошлют — и филармонией руководить будет. Главное, чтобы над ним был человек, заказывающий музыку.
Итак, Чаевых читателю известен. Можно ещё добавить, что Чаевых не курит, не пьёт, осторожен в суждениях. Он умеет быть услужливым, преданным, но меняющимся в зависимости от обстоятельств, и кто-то не без основания сказал о нём: «Эластичный человек».
12. «К нам едет большая комиссия…»
Сударченко развёртывает план встречи
Не зазнавайся, князь Потёмкин!
— Слушаю вас! — сказал Чаевых в том услужливопредупредительном тоне, в каком официанты ресторанов «Интуриста» беседуют с посетителями.
— Так вот, Чаевых, к нам едет большая комиссия.
— Что… что вы хотите сказать? — переспросил Чаевых, доставая из карма на авторучку.
— Комиссия, говорю, едет. Да ты подожди записывать. Посоветуемся сейчас. Сударченко с минуты на минуту подойдёт.
Сусанна Сударченко ждать себя не заставила.
Быстро введя собеседников в курс дела, Росомахин спросил:
— Что будем делать? Надо показать имеющиеся достижения.
— Надо! И как можно шире! — с фанатической убеждённостью сказала Сусанна Сударченко. — Я уверена, Михаил Сидорович, что этот визит на нашу стройку войдёт новой главой в вашу биографию.
— Войдёт, — согласился Росомахин. — У меня всё войдет. А всё-таки как же лучше сделать, чтобы показать имеющиеся?
— О! Я это отлично представляю! — воскликнула Сударченко. — Я вижу свой будущий репортаж: «Высокие гости сходят со ступенек вагонов на перрон… Здесь их встречают руководители стройки, персональные пенсионеры, представители общественности. Передовые труженицы города преподносят цветы в целлофане. После этого гости садятся в машины и следуют в свою резиденцию, на отдых…» Трехколенное фото! Шрифт — цицеро!
— Постой, Сусанна, — перебил Росомахин. — А что будет резиденцией? Чаевых, ведь у нас только одна гостиница… Гостиница — это не резиденция. Резиденция — это особняк… Знаешь что? Неделю сроку. Бросить все силы! Построить особняк у берёзовой рощи и проложить дорогу — асфальт, с белыми столбиками по краям…
— Я записал, — коротко ответил Чаевых. — Особняк будет, но позвольте мне взять с основных работ бульдозеры, самосвалы и так далее…
— Бери, Чаевых. А как же у нас с основными? Тут, пожалуй, тоже что-то надо сделать.
— Я уже вижу, как это надо сделать, — сказала Сударченко. — Первый ковш однотрубненской руды должен достать лично товарищ Кристальный, управляя стрелой экскаватора! И потом на историческом экскаваторе будет укреплена табличка: «Ковшом этой машины были добыты первые кубометры однотрубненской руды. Машиной управлял почётный рудокоп товарищ Кристальный».
— Здорово ты, Сусанна, завернула! Это действительно на всю страну! — поддержал спецкора газеты «Слово за слово» Росомахин. — Только вдруг за это время мы ещё не доберёмся до руды: сорок метров глубина!
