Репродукторы можно установить не только в самой бане. Один-два хорошо повесить на улице. Пусть слушают и прохожие: видимо, и они когда-нибудь придут мыться.
Автор этих строк был недавно в одном молодом городе. Там ему вручили коллективное письмо от жителей нескольких больших домов:
«Мы не знаем сна и покоя. На площади перед нашими корпусами установили громкоговоритель, и он не затихает с шести утра и до двенадцати ночи. И сила у него какая— то оглашённая: хоть паровоз перекричит. Кто работает в ночную смену, совсем не имеет возможности отдохнуть. И дети в люльках нервничают. Мы не раз обращались к коменданту, а он говорит: «Вы против культработы? Напишите об этом».
Я написал. Но через месяц столкнулся с такой же «культработой» в другом городе, В самом центре его создали что-то вроде цветочно-овощного базара. Торговля шла под музыку. Крутили «Ландыши» и «Сирень-черёмуху». Иногда в этот репертуар включалась ещё «Белая акация». Устроители базара искали пластинку со словами: «Ох, картошка-объеденье», но не нашли. Про овощи песен не было. Но горожанам хватало и «Ландышей». Пресытившись музыкой, они целой депутацией пришли в горсовет и на вопрос: «Что вам надобно» — ответили: «Тишины».
С шумами, в частности, с теми, которые происходят от злоупотребления радио, надо бороться. Но как это сделать?
Исходя из правила «клин клином вышибают», предлагаю: везде, где только можно, — на перекрёстках улиц, площадях, в переулках, во дворах — установить дополнительные репродукторы и через посредство радио разъяснять, что шум для человека вреден. Можно даже выпустить специальную пластинку с беседой на эту тему. А в качестве музыкального приложения к ней продавать запись известной песенки «Тишина».
1961
Голубцов страдал от собственных достоинств.
Он был воспитан в духе идеальной точности и безупречной аккуратности. Уважал время других и ценил своё.
По этой причине он был очень наивен и имел много огорчений.
Посудите сами: приглашают его на собрание. В билете написано: «Начало в 6 час. 30 мин.». В б часов 30 минут он приходит в клуб. В клубе — пусто.
Голубцов одиноко блуждает среди холодных колонн фойе, а потом обращается в дежурному:
— Может, отменили собрание-то?
Дежурный смотрит на него взглядом, в котором нетрудно прочитать такое: «Ты что, братец, рехнулся или от рождения того?»
Голубцов это смелое предположение, разумеется, отрицает. Тогда дежурный говорит:
— Не знаю, откуда вы приехали. Но у нас всегда так: назначаем на шесть тридцать, чтобы к семи — в начале восьмого собрались.
Нечто подобное происходило с Голубцовым и тогда, когда он был зван в гости.
Приходил, конечно, первым. Хозяйка встречала его в халате, руки не подавала: руки у неё были в тесте, она только что приступила к пирогам.
— А-а! Раздевайтесь, проходите! — восклицала она с фальшивым гостеприимством. — Вы, конечно, вовремя, как приглашали… Но раньше чем через час, наверное, никого не будет. По опыту знаю. Я и с пирогами ещё успею управиться и душ принять. Так что займитесь чем-нибудь.
Занятия для гостя чаще всего находили сами хозяева: ему предлагали таскать мебель, развлекать младенцев или открывать бутылки.
Один раз он даже натирал полы.
Водил щёткой по паркету и бормотал себе под нос:
— И когда я оставлю эту дурацкую привычку приходить точно?
Дело, безусловно, не в том, что Голубцов не любил физические упражнения. Ему было жаль времени. Что-то он сегодня не успел сделать, что-то отложил на завтра. И ради чего?
Логичнее было бы, конечно, если бы полы натирали опоздавшие.
О них и речь. О тех, кто похищает время у других и не очень дорожит своим.
При этом хотелось, чтобы читатели, смеясь над ними, не забывали и о себе. Будем самокритичными: минусы, послужившие темой этого, фельетона, в равной мере присущи многим из нас. Словом, поговорим о времени (в первом значении этого слова) и о себе.
Предоставим, например, слово чуткому, отзывчивому врачу, который даёт больному талончик на 15.00, а принимает в 16. Или пунктуальному руководителю, заставившему томиться за дверью своего кабинета целую группу директоров предприятий.
