В 1970 году в Перми было много праздников. Исполнилось пятилетие городского пляжа, тридцатипятилетие автоматической телефонной станции, пятнадцатилетие спартакиады дворовых команд по футболу, десятилетие троллейбуса, пятилетие универмага и десятилетие лыжного трамплина в Кизеле.
А 13 января миновал ровно один год с того волнительного мгновения, как газета «Вечерняя Пермь» сообщила, что один пермский краевед, член Союза журналистов СССР, стал лектором — «миллионером». На лекции, с которой он выступил, присутствовал миллионный слушатель. Неизвестного слушателя, видимо, качали.
И это сказано не в разделе «Рога и копыта», а в «Летописи наших дней».
Разглядываешь календари, и перед глазами возникают красочные картины народных торжеств и празднеств: ликующие люди без шапок идут по улицам с музыкой, отмечая очередную годовщину трамвая, зоопарка, водопровода, пляжа, трамплина, телефонной станции, и несут на руках миллионного слушателя. Он, разумеется, стесняется. Говорит: «Что же я такого особенного сделал, товарищи? На моём месте так поступил бы каждый…» Но тут его… роняют.
Кроме знаменательных дат и длинных списков литературы к ним в календарях содержатся также советы, как применять стиральный порошок «Новость», как чистить ковры спитым чаем, и сенсационные информации о столкновении орла с пассажирским самолётом. Если бы орлы столько раз таранили самолёты, сколько об этом пишут, — авиации уже не существовало бы. Опять-таки источники из источников.
… Встретив знакомого литератора, я спросил его:
— Ты чем-то расстроен?
— Да с чего весёлому быть? Книгу из плана выставили. И не только одну мою. Бумаги, говорят, нет.
И тут мне вспомнился совет, как унять не в меру резвого скакуна: «… оттянуть у коня-буяна кожу на задней ноге и перевязать её крепкой, но мягкой верёвочкой…» А как унять добрых и не слишком разборчивых издателей, которые не по-хозяйски расходуют бумагу? Мягкой верёвочкой? Или зашивать им в рубашки бильярдные шары, дабы не предлагали читателю спитой чай под видом книжной продукции?
После того, как я объявил, что коллекционирую плохие и ненужные книги, друзья и знакомые при встрече стали интересоваться:
— Как твоё хобби? Как идут дела?
— Хорошо, — говорю, — даже, можно сказать, бойко.
И это правда. Моя1 коллекция растёт так быстро, что
домашние уже возроптали:
— Или проси новую квартиру, или выбрасывай свою ерунду во двор!
А я не могу расстаться с ерундой. Дорога она мне. Работали же люди: писали, редактировали, набирали, корректировали. Тиражировали и матрицировали. Подписывали в печать. И даже в свет.
В тёмном подвале
Лежит мокрый телёнок,
Всё время ворочается,
А встать не может.
Есть у меня доминка,
По краям шерстинка,
Придёт беда —
Потечёт вода.
Это загадки из «Календаря для женщин».
Разгадка первой загадки — язык, второй — глаз. Будучи напечатанными на одной страничке, они не могут не произвести впечатления.
На обороте того же листка — частушка о любви:
Ходи, милый, ходи, мой,
Ходи летом и зимой.
Составители календаря, видимо, были убеждены, что именно такого рода поэзы и нужны для эстетического воспитания женщин.
Кстати о календарях. Ещё недавно у меня их было всего несколько штук. Теперь коллекция существенно расширилась. Почти все эти численники напечатаны на бумаге лучших сортов — офсетной, меломан ной — и полиграфически выполнены столь безупречно и высокотехнично, что руками разводишь.
Но первое место по внешнему виду я отдал бы «Календарю судостроителя». Это пышное издание в стиле «купеческий ампир», или «знай наших!». Оно занимает треть стола и снабжено множеством огромных рисунков и гравюр. Ботики, галеры, фрегаты… И бригантина, поднимающая паруса. Романтика моря и солёный ветер! И цветное тиснение на каждой странице! Печатных листов семь, тираж, правда, намного меньше, чем у других календарей, — 1700 экземпляров. Предназначен, видимо, для начальства. Для капитанов «судостроительной промышленности. Чтобы им дальше видеть вперёд. Хотя бы на 365 дней.
Ведомство, не издавшее свой месяцеслов, нынче уважением приличных людей не пользуется. Вероятно, поэтому не ударило лицом в грязь и «Союзглавиторсырье при Госснабе СССР», выпустившее тиражом в 25 тысяч экземпляров и размером в восемьдесят страниц «Памятку— календарь заготовителя вторичного сырья».
