Да, именно так она все и объяснит Бахареву. А потом, когда он хоть чуть-чуть придет в себя, когда поймет, что сопротивление бессмысленно, Наташа заставит его изменить имя на более громогласное. Причем по доброте душевной даже позволит ему самому выбирать: "Владимир" или "Владислав". Вообще-то "Влад" вроде как больше к последнему относится, но имя "Владимир" Наталье нравилось куда сильнее. "Владеющий миром". Звучит! А что такое "Владислав"? Всего-то "Владеющий славой". Ну и какой, интересно, славой будет владеть ее Бахарев? Какая, к черту, слава? Что он, мальчик-поскакунчик, что ли? По сцене прыгает да рот разевает под фонограмму? Хорошему менеджеру проектов не слава нужна, а хороший опыт. Ну да ладно, так и быть, пусть сам выбирает. Наталья Петровна все равно будет звать его сокращенно, Владом.
Водка кончилась. А жаль. Вадим все еще был нетрезв, но действие алкоголя уже почти прошло, и тоска снова взяла сердце в тиски. Надо бы выйти купить еще пару бутылок, чтоб на вечер было чем затуманить мозги, и на утро хватило. Водка, конечно, гадость редкая, и ни к чему хорошему сроду не приводила. Но было у нее одно замечательное свойство: стоило выпить сто грамм, как уже не казались такими уж неразрешимыми проблемы, боль — смертельной. В общем, с нею вполне можно было жить. Или, по крайней мере, думать, что живешь.
Однако выходить на улицу не хотелось. И даже не из-за мороза — в дубленке Бахарев бы его даже не ощутил. А вот выходить на улицу небритым он еще не привык. Вот посидит дома недельку-другую, месяц. Попьет горькую с утра до вечера. Тогда уже будет, как говорится, по барабану: бритый, не бритый — лишь бы денег хватило.
От такой перспективы Вадима передернуло. Неужели он и в самом деле скатится до этого? И ужаснулся: а почему, собственно говоря, нет? Он уже ступил на эту дорожку: с утра если и было что-то во рту, так только водка да кусок сыра. Сам небритый, нечесаный — ужас. Увидела бы его сейчас Юлька, лишний раз убедилась бы в своей правоте — кому такой муж нужен?
Нет, так дело не пойдет. Положение у него в самом деле незавидное, однако это не повод превращаться в алкоголика. Для начала нужно побриться, освежиться под прохладным душем. Однако лень сегодня его одолела какая-то особенная. Ни за водкой сбегать, ни побриться. Тогда нужно попытаться решить проблему с другого боку. Можно начать не с гигиенических процедур, а с чашечки крепкого кофе. Или чаю. Да, правильно, крепкого-крепкого горячего чаю. Он выбьет из головы остатки хмеля, и Бахарев снова станет человеком. На душе будет паршиво, но он все-таки станет человеком. А потом уже будет искать выход из создавшейся ситуации. Но только на трезвую голову — водка плохой советчик.
Нельзя сказать, что чай слишком взбодрил, однако сил чуть-чуть прибавил. После недолгого раздумья Бахарев решил повторить эксперимент. Помогло — после второй чашки он и впрямь почувствовал себя человеком. Почти. Вот если бы не заросшая щетиной физиономия, мешающая себя уважать — было бы совсем хорошо. Только было отправился в ванную, как неожиданно раздался звонок в дверь.
Сердечко екнуло: Юлька! Не выдержала, вернулась! Но почему звонит, почему не открывает своим ключом? Все еще сердится? Глупая, неужели она не понимает, что ему никто-никто кроме нее не нужен!
Бахарев готов был кружить Юльку на руках, целовать ее отекшие ступни, пасть пред нею на колени, прислониться ухом к огромному животу и слушать, как бьется, стучится, торопясь наружу, их маленькая девочка. Однако вместо бледной, осунувшейся от обиды неповоротливой Юльки на пороге стояла вполне румяная Чуликова в стильной шубке из шелковистой норки.
Она, конечно, была готова к чему угодно, однако вид Бахарева ее неприятно поразил. Все понятно: сложности у человека, проблемы и всякое разное прочее, но нельзя же так опускаться! Щетина делала его обаятельное лицо с тонкими чертами похожим на лицо бомжа с пока еще малым стажем бродяжничества. Это впечатление усиливали топорщившиеся в разные стороны волосы. Заканчивал портрет стойкий запах перегара.
Так он еще и пьет?! Придется приложить немало усилий для его перевоспитания. Это еще хорошо, что в Наташины руки он попал так скоро. Пожил бы со своей толстопузой еще годок-другой — вполне можно было бы считать его пропащим для общества человеком. Надо же, как его жена-то распустила! Наталья Петровна сделает ему неоценимую услугу, забрав его к себе. А он, дурачок, даже не понимает своего счастья.
