– Простите, вам не помешает моя сумка?
Дама вежливо улыбнулась:
– Нет-нет, располагайтесь.
Ирина засунула сумку поглубже под кресло и присела, облегченно вздохнув: слава Богу, успела! Прикрыла на мгновенье глаза и тут же умиротворение на ее лице сменилось гримасой боли. Веки и губы сжались плотнее, резко обозначились скулы. Однако она быстро справилась с собой и вновь улыбнулась как ни в чем ни бывало:
– Чуть не опоздала. Всегда я так! К каким бы ухищрениям ни прибегала – все равно опаздываю. Не быть мне английской королевой!
И рассмеялась тихо, но звонко. Смех у нее был очень необычный, словно хрустальный и невероятно заразительный. Ирина знала эту свою особенность и умело использовала ее при любом удобном случае. Однако сейчас в ее планы не входило очаровать или умилостивить кого-нибудь своим смехом, теперь он был таким естественным, как несколько лет назад. Вот только в веселую хрустальность нынче вполне органично вплеталась грустинка.
Лайнер натужно загудел, завибрировал всеми фибрами своей железной душонки, и медленно, как-то тяжело, словно старая двухсоткилограммовая баба, неохотно покатился вперед, едва ощутимо подрагивая на стыках бетонных плит. Казалось, что от движения он просыпается, наливается силой, буквально на глазах превращаясь из толстой неуклюжей старухи в доброго молодца, играючи подбрасывающего двухпудовые гири на потребу любопытному люду. Скорость нарастала. Деревья, c любопытством выглядывающие из-за бетонной стены аэродрома, из отдельных представителей лесного царства превратились в сплошную зеленую поляну. Сила инерции вдавила пассажиров в кресла и, последний раз подпрыгнув на взлетной полосе, машина оторвалась от земли.
Ира снова зажмурилась. И вновь усилием воли заставила себя открыть глаза и улыбнуться.
– Боитесь? – спросила у соседки.
Та отрицательно мотнула головой, приветливо улыбнувшись при этом. Ее лицо было таким открытым, таким милым и обаятельным, что Ирина вдруг ощутила, будто уже давно знакома с нею, и почему-то помимо воли захотелось раскрыть перед незнакомкой душу. Казалось, что уж она-то непременно поймет Ирину, не вывернет ее слова наизнанку, не устроит никакой подлости.
– А я боюсь, – призналась Ирина. – Всю жизнь боюсь. И это притом, что мне очень часто приходится летать. Боюсь смертельно!
Короткая пауза вновь омрачила ее холеное лицо. Ирина сглотнула громко, стремясь справиться со страхом, и продолжила монолог:
– Вернее, боялась. Сегодня впервые в жизни не страшно. Теперь я наоборот хочу, чтобы то, чего так долго боялась, произошло. Покончить бы враз со всем этим…
Соседка недоуменно взглянула на нее: ничего себе, пожелание счастливого полета! Ирина поняла всю бестактность собственного высказывания и попыталась исправить ситуацию:
– Ах, простите, что я говорю! Не обращайте внимания, это так, мысли вслух. Тут же кроме меня еще человек двести, и вряд ли все они согласятся с моими надеждами. Глупости, какие глупости я несу! Простите великодушно, мне, наверное, лучше помолчать.
Дама тактично оставила ее предложение без ответа, не настаивая на продолжении разговора. Вернее, монолога: с самого момента Ириного появления в салоне соседка произнесла лишь одну ничего не значащую фразу. Она раскрыла толстую газету явно бульварного уклона, давая понять, что действительно не намерена продолжать беседу.
Ирина поняла намек. Конечно, со стороны соседки это было не слишком вежливо, но вообще-то, пожалуй, она абсолютно права. Кому понравится такая тема для разговора. Люди спокойненько едут к морю, отдохнуть, покупаться, полежать под ласковым южным солнышком. У каждого из них свои планы на отпуск, и наверняка планы вполне радужные, а тут какая-то дурочка прибежала в последнюю минуту, плюхнулась в кресло бизнес-класса и давай делиться своими надеждами на авиакатастрофу. Да что ж она себе позволяет! Во что она превратилась от своих переживаний! Боже, как мало она стала похожа на себя прежнюю…
Прикрыв глаза и набрав в грудь побольше воздуха, Ира постаралась взять себя в руки. С шумом выдохнула, неуверенно улыбнулась самой себе. По примеру неразговорчивой соседки достала из сумки книгу, раскрыла на середине и попыталась углубиться в чтение.
