Зависимости от чего-либо Тамара не терпела. А уж от пластиковой коробки, набитой печатными платами, тем более.
Тамара хотела поболтать с Лелькой и дозвонилась до Череповца мгновенно, но разговора не получилось. Сестра куда-то спешила, интересно — куда? Она так и не сказала.
Одно утешало. Лелька заявила — билет у нее на руках, и в субботу утром она точно будет в Питере. И тут же нешуточно напугала Тамару, пообещав сюрприз. Самый настоящий. Нежданный!
Какой — говорить отказалась наотрез. Бросила трубку и сбежала.
Тамаре же теперь голову ломать. Знает она Лелькины сюрпризы!
Тамара осторожно помассировала внезапно занывший шрам, оставленный Лелькой на память в далеком детстве, и хмуро усмехнулась.
«Надеюсь, в Вильгельма Телля сестрица играть не будет. Поэтому пуля мне не грозит. И Финский залив переплывать не заставит, Турция от Питера далековато. Или ее заинтересовала Финляндия?»
Мысль, что Лельке уже тридцать два года, успокаивала мало. Встревоженная Тамара перебирала в уме многочисленные сюрпризы, преподнесенные когда-либо старшей сестрой, и не находила среди них ни одного приятного. Все рано или поздно заканчивались катастрофами. И масштаб некоторых потрясал воображение до сих пор.
К счастью, все завершалось благополучно. Сестры отделывались малой кровью. Правда, никак не благодаря Лельке.
В ванной почему-то горел свет. Скучающая Тамара заглянула туда и решила, что Вера Антоновна только что навела порядок. Ванна, раковина, нежно-голубой кафель — все буквально сияло.
Тамара улыбнулась: неплохо придумано — полочка в изголовье, и на ней лампа. Нужно так же дома сделать. Лешку попросить или Лелькиного мужа.
Тамара вечно глаза портит, читая. Да и книгу то на пол бросит, то пытается до стиральной машины дотянуться — неудобно.
Тут же — красота. Лежишь в ароматной пене, свет небольшой настольной лампы направлен на страницы, читай вволю.
Тамара заглянула в прозрачную коробочку с разноцветными масляными шариками. Заметила фиолетовый с любимым запахом сирени, и ей вдруг нестерпимо захотелось принять ванну. Прямо сейчас.
Тамара даже застонала в предвкушении: ветер швыряет в стекла капли дождя, низкие тучи почти царапают асфальт, Петербург потерял все краски кроме свинцовой, а ей до этого никакого дела.
Крошечная уютная комнатка, голову кружит аромат сирени, в руках книга, бог с ней, с классикой. Можно еще раз перечитать лермонтовского «Героя нашего времени». Или «Мертвые души» Гоголя…
Выбросив из головы обещанный коварной Лелькой сюрприз, Тамара побежала в свою комнату и замерла на пороге: рядом с Динкой прямо на паласе сидела Софья Ильинична и терпеливо слушала Динкину болтовню.
—Я тоже знаю, что такое друг детства,— абсолютно серьезно говорила племянница, увлеченно рассматривая калейдоскоп.
—Да-а?
—Ага. Мама танка написала. Хочешь, прочту?
Тамара вспыхнула: ну и бессовестная Динка! Нашла подружку. На «ты» со старым человеком!
Вмешаться Тамара не успела. Софью Ильиничну Динкина фамильярность ничуть не шокировала. Она ласково улыбнулась и сказала:
—Конечно, милая.
Динка неохотно оторвалась от калейдоскопа.
—Мама так и назвала танка — «Детство». Сейчас-сейчас…
Она, зажмурилась, вспоминая, и довольно выразительно продекламировала:
—Друг детства —
Моя путевка в мир,
Где туча —
Лишь слон с длинным хоботом,
Не посланец грозы.
Тамара раздраженно фыркнула — опять Лелькины танка!
Динка рассмеялась и призналась:
—Не очень понятно, зато красиво, правда?
—Правда,— кротко согласилась Софья Ильинична. Немного подумала и добавила: — Детство безмятежно, моя милая. При всех грозах. Как и юность. Поэтому не забывается. Наверное, твоя мама это и имела в виду.
—Наверное, — кивнула Динка. Выудила из коробки альбом с рисунками, раскрыла его и восхищенно прошептала: — Как красиво…
Тамара заволновалась. Даже от порога заметно, как сильно побледнела Софья Ильинична. Судорожно сглотнула, однако справилась с собой и почти спокойно сказала:
—Риточка любила рисовать.
—Я тоже люблю, но…— Динка тяжело вздохнула и неохотно призналась: — У меня так красиво не получается.
—Еще научишься. Не расстраивайся. Ты же помладше.
