— Здесь он — моя защита. Здесь он мне нужен, — ничуть не смущаясь, пояснила севаста. — Но я не собираюсь надолго тут задерживаться. Шаг за шагом мы будем двигаться к объединению великой Империи. Сначала — корона варваров, затем — корона ромеев. Я уже немало сделала для этого, теперь очередь за тобой. Познакомься с Лотарем, он сейчас здесь, на охоте: очаруй его, засыпь безантами[53] и драгоценностями, покори сердце Адельгейды. Пока мы вместе, мир будет лежать у наших ног…
— Похоже, я уже познакомился с герцогом Саксонии.
— Вот даже как?
— Это такой пожилой рыцарь в котте из желтых и черных полос с чем-то вроде зеленой короны, положенной наискось?
— Да, это он.
— Менее получаса тому назад наши кони едва не столкнулись, и герцог Лотарь рухнул наземь.
— Надеюсь, он сломал шею? — скороговоркой выпалила Никотея и осеклась, понимая, что сказала лишнее.
— Вовсе нет, — удивленно глядя на красавицу, ответил Симеон Гаврас. — Ушибся, но цел. К сожалению, он считает, что я намеренно оскорбил его, и обещает на грядущем рыцарском турнире выставить против меня поединщика для защиты своей чести.
— Это неудачно. Совсем неудачно, — нахмурилась герцогиня Швабская. — Впрочем, — она оглядела ладную широкоплечую фигуру ромейского турмарха, — я не удивлюсь, если выяснится, что своим защитником Лотарь выберет как раз Генриха Льва. Симеон, милый! Я верю, что ты сможешь его победить!
Среди деревьев неподалеку вновь раздался крик вспугнутой птицы. Затем еще один.
— Охота приближается сюда. Нас не должны видеть вдвоем. — Она порывисто обняла остолбеневшего ромея и поцеловала его в губы. — Это залог моей любви, — прошептала она, — а теперь уезжай. Уезжай быстрей!
Симеон в мгновение ока взвился в седло и дал шпоры скакуну.
— А мне, — подходя к своей лошадке, тихо проговорила Никотея, — надо заняться делом. Итак, с этим все более или менее понятно. Теперь остается решить, кого же отправить во Францию. Впрочем, я, кажется, знаю ответ и на этот вопрос.
* * *
Чайки над головой архонта Херсонеса кружили так густо, что и самого неба не было видно. Григорий Гаврас взмахнул руками — чайки пикировали то на него, то в море, простиравшееся вокруг. Волны накатывали на огрызок скалы, каким-то чудом оказавшийся под ногами знатного ромея. Он махал руками, птицы били крыльями, волны расшибали пенные головы о камень…
Григорий Гаврас вдруг напрягся и сжал в кулаке рукоять меча — та выступила будто бы сквозь беснующихся чаек, и в тот же миг птицы, море и камень исчезли. Осталась лишь смятая постель и меч в изголовье.
Привычка, усвоенная давным-давно, в годы жизни почетным заложником в Константинополе, заставляла его чутко вслушиваться в шаги, приближающиеся ночью к опочивальне, и всегда держать оружие под рукой.
— Кто там в такую рань? — приподнимаясь на локте, крикнул архонт.
— Прибыл гонец от смотрителя порта, — отозвался начальник охраны.
— Есть новости? — Гаврас поглядел в окно — солнце едва румянило небосклон. Кто же это в такую рань, в самом деле?
Он встал с ложа, и слуга с легким шелковым одеянием в руках, приученный к ежедневному распорядку повелителя, быстро возник в спальне. Гонец, присланный смотрителем порта, вбежал в покои архонта и склонился перед владыкой.
— Говори, — прикрывая зевоту, позволил Гаврас.
— Корабли входят в гавань, — сообщил гонец. — Семь огненосных дромонов с воинами на борту.
— Как? — повелителю Херсонеса показалось, что он ослышался. Хотел бы ослышаться.
«Семь кораблей… на каждом может быть до сотни воинов. Для чего василевсу вдруг посылать сюда такой отряд? Он что же, задумал воевать здесь? Но тогда почему я об этом ничего не знаю? А что, если людям императора, скажем, Ксаверию Амбидексу, удалось перехватить послание к Великому князю руссов… Если планы открыты, и Комнин решил, недолго думая, сместить меня, а то и убить… Почему нет, очень вероятно».
Он устремил взгляд на ждущего ответа гонца.
— Кораблям дать причалить, а ворот покуда не открывать. Скажете — таков приказ архонта, а сам я сплю и будить меня нельзя. Передай смотрителю порта, чтоб ко мне допустил лишь командующего эскадрой и не больше трех людей свиты. Все понял?
