Фульк Анжуйский открыл глаза и попробовал изогнуть в улыбке пересохшие губы. От девушки, склонившейся над ним, будто веяло страстью.
— Пить, — едва смог выговорить он.
Мафраз не поняла, что сказал предоставленный ее заботам красавчик, мускулистым телом напоминавший ей горного барса из предгорий Гиндукуша. Но она прекрасно знала свое дело. Она взяла со стола кубок с подогретым вином и сыпнула туда немного истертого в порошок субстрата.
— Что это? — хмурясь, спросил монах.
— Две драхмы корня аргимонии, — на довольно внятной латыни произнесла Мафраз. — К ране следует сейчас приложить растертый корень папоротника, а вот это выпить.
— Ты помнишь, что произойдет с тобой, если он умрет?
— Помню, — сверкнув глазами, коротко ответила Мафраз. — Эти снадобья помогут успокоить боль, которая мучает юношу. — Девушка поднесла кубок к губам Фулька, и тот начал пить жадно, как будто не пробовал в жизни ничего приятнее.
Мафраз поставила кубок и занялась новым лекарством.
— А это что? — снова встрял святой отец.
— Я уже говорила вам: это растение, именуемое у ромеев буглосса, а у вас — бычий язык.
«А у нас — порождением кошки», — подумала Мафраз, но не стала произносить вслух.
— Смешав смолотую траву с медом и хлебом, мы выпустили гной из его ран, а теперь отвар бычьего языка уймет лихорадку.
Дверь комнаты отворилась. В дворцовые покои, отведенные под импровизированный госпиталь, вошла королева в сопровождении придворных дам.
— Как он? — игнорируя присутствие священника, поинтересовалась Матильда у врачевательницы.
— Самое опасное позади, — склонилась в поклоне черноокая Мафраз. — Сознание вернулось к нему. Если будет на то воля… — она чуть замялась, — Господа, через несколько дней граф сможет встать. Сильный организм быстро идет на поправку.
— Когда это случится, ты получишь свободу.
— Я непрестанно молю о том Отца небесного, — заверила персиянка.
— Если желаешь, останься при мне. Никто не посмеет обидеть тебя.
— Мне лестны ваши слова, и я с радостью приму ваше предложение, но мое самое заветное желание — увидеть госпожу.
Остерегайся во тьме черного козла и худую свинью, да приятелей их неразлучных: волкопса и петуха задиристого. То ли к удаче они путь укажут, то ли в беду заведут.
Из наставлений пилигримам
Пламя с трубным ревом ползло вверх по холму.
— Интересно мне понять, отчего оно гудит, — поморщился Камдил.
— Бытовая алхимия. — Лис поглядел на высоченные огненные языки, приближающиеся к стенам. — С чего бы оно гореть вздумало? Экая хренотень получается…
Рыцарь утер пот со лба.
— Становится жарко. Послушай, но ведь они твою землю вокруг замка рассыпали — я сундук узнал.
— Я тоже узнал, — с нескрываемой досадой подтвердил его напарник. — И шо с того? Земля — обычней не бывает, не чета нашим черноземам. Откуда бы такой пламень страсти и дым отечества? — Он прикрыл лицо мокрой тряпкой. — Капитан, будут какие-нибудь деловые предложения по пожарно-аграрному вопросу?
— Есть одна мыслишка, — ответил Камдил, разглядывая склоны холма, — не то чтобы сильный ход, но по крайней мере хоть какой-то способ выбраться отсюда.
— Ну давай, блесни гением.
— Там, во дворе замка, множество бочек. Если набрать воды из колодца…
— Ты шо, хочешь залить пламя?
Камдил отрицательно покачал головой:
— Вряд ли это получится. Но если полить водой бочку, посадить внутрь мокрого человека, да скатить ее вниз по склону, то сквозь пламя можно проскочить довольно безболезненно.
Лис с сомнением поглядел на друга:
— Может, проскочим, а может, и нет. Шо-то я от такой игры в князя Гвидона не в восторге. Тем более даже если мы и прорвемся сквозь огонь, как пить дать, нам даже вылезти не удастся. В этих же бочках нас засмолят и отправят по морю по океану в царство славного Салтана. Так шо, дальше кипи мозгами. — Он вновь засмотрелся сквозь узкую щель в башне донжона на ползущую стену огня. — Слушай, мы с тобой — два унылых материалиста!
— Ты это к чему?
— Мы верим курсу физики, а не своим глазам.
— То есть?
— Скажи, куда летела стрела в тот момент, когда мы с Федюней здоровкались?
Камдил на мгновение задумался:
— В меня.
