— Час от часу не легче. — Лицо рыцаря помрачнело. — Это пророчество Мирддина, который здесь, в Уэльсе, почитается не менее, чем Мерлин во всем остальном цивилизованном мире. Похоже, нашего Федюню всерьез принимают за обещанного владыку, пришедшего из-за моря.
— Он, конечно, заморыш, не без того, однако попрошу учесть, шо за время службы у нас он все-таки слегка отъелся, и его теловычитание приняло легкую видимость телосложения. Но при всем при том, какой из него властитель?
— Лис, не до шуток. Для всех этих людей — он обещанный пророчеством властитель из-за моря! Это Уэльс, здесь пророчества обязаны сбываться, здесь сказать кому-нибудь, что не существует эльфов, фей и прочих изысков фантазии Творца Предвечного — все равно что расписаться в собственном невежестве. И не просто расписаться, а поставить большую круглую печать…
— Лучше треугольную, как на больничном. Не, я все понимаю, но прикидываю — получается, шо Федюня из Сноудона вынырнул никак не в понедельник, а так в среду-четверг.
— Это ты уже никому не объяснишь. Если завтра сей марш протеста сам по себе не увянет, то послезавтра в Уэльсе найдется добрая сотня очевидцев, которые, как ты говоришь, бия себя пяткой в грудь, расскажут в деталях, что Федюня ходил по воде, и именно в понедельник.
— Ага, и вода закипала у него под ногами.
— Не подсказывай!
— Да это я так, к слову… Меня тут вдруг заинтересовало: ежели Андай обладал даром предвидения, узрел за тысячу верст нашего мальчика и так все устроил, что мы вместе с ним приперлись к этому Светлояр-озеру, то не был ли поход задуман только для того, чтобы заполучить Кочедыжника Федора Батьковича в Китежскую школу младших командиров, или как там она называется… Так сказать, подготовка кадрового резерва.
— Если убрать турусы на колесах, — задумчиво сказал Камдил, — ты предполагаешь, что Федюня — новое вместилище Андая?
— Ну-у-у… Что-то типа того. А шо тебя, собственно, так смущает? Обычные змеи время от времени меняют шкуру, а Андай — необычная змея, он вот голову поменял. Учитывая невозможные возможности волновой генетики, ничего нереального тут нет.
— Очень занятная версия. Пока что все имеющиеся данные в нее укладываются, как рука в перчатку. Например, странное поведение мальчишки… В нем, должно быть, сейчас борются два начала — собственное, человеческое, и Андая. Опять же Мстислав…
— Шо уже — шо? Уже Великий князь тебе недостаточно велик? С ним-то что не так?
— С ним все так, но вот какая незадача, пойми меня правильно… Я говорю это вовсе не потому, что я англичанин, а он — русский князь. Его английские корни мне известны, возможно, лучше, чем прочим. Но не понимаю, зачем Андаю было устраивать воцарение Мстислава в Англии. Вернее, до этого момента не понимал…
— И шо, упав с коня, наткнулся на мысль?
— Есть предположение. Поправь, если что-то покажется тебе нелогичным. Англия — остров, вернее, группа островов, и довольно сильно изолирована от всей прочей Европы.
— Очень верное наблюдение.
— Король Британии — самая могущественная фигура на острове.
— Это смотря какой король.
— Гарольд III.
— Скорее «да», чем «нет». Но пока еще скорее «нет», чем «да».
— Среди прочих королевств на Британских островах Уэльс населен людьми с наиболее, пожалуй, развитым мифологизированным сознанием.
— Тебе виднее…
— Поверь на слово, — усмехнулся Камдил. — Так вот, Мстислав, во втором поколении пользующийся услугами Андая, становится королем Британии, которая, как мы уже сказали, изолирована от остальной Европы. Таким образом, он больше настроен на сотрудничество с потомками Ангуса[36] и, насколько я могу понять, определенно чувствует вину за гибель Андая.
— Перед кем?
— Перед собой, перед отцом, который теперь обитает в Китеже.
— Может, и так. Дальше что?
— Дальше появляется Федюня, которому Мстислав, как ни крути, свой. Причем является к королевскому двору не сам, а во главе бушующей толпы, видящей в нем обещанного древним пророчеством властителя из-за моря, спасителя и избавителя.
— Ага, запал ввернут в гранату, осталось только дернуть за кольцо.
— Именно так. Усилиями короля Гарольда III с подачи Федюни Кочедыжника Англия может стать великолепным плацдармом для создания новой, — Камдил замялся, — возможно, религии. Но я бы сказал — концепции мироустройства.
