— …Ответьте мне, государь, как произошло так, что большая часть некогда великой империи теперь занята войнами внутри своих провинций? И это в часы, когда враги, откровенные враги христианской веры окружают нас со всех сторон! Еще там, в Константинополе, я читала, будто бы один из императоров не так давно захватил Рим и едва не пленил самого Папу. И будто бы Папа, дабы защитить себя, призвал на помощь богомерзкого Робера Гвискара, с коим прежде вел войну и трижды отлучал от Церкви. В этой летописи также говорилось, что на помощь римскому понтифику Робер Гвискар привел войско сицилийских почитателей Магомета. Может ли быть такое?! Ведь кто есть император, как не управитель земель, врученных ему святейшим престолом? Вера есть столп, коим держится Империя.
— Это так, милая девочка, — согласился седовласый король, — но в жизни натура человеческая всегда возобладает над верой в божественное Провидение.
— Но это путь к погибели! — со слезою в голосе воскликнула Никотея. — Бросьте взгляд за горизонт — туда, где простираются земли Восточной Римской Империи. Все, что сохранено по сей день, невзирая на удары множества врагов и внутренние распри, сохранено только силою веры! Не так ли, мой славный герой?
— Пожалуй, ты права, девочка, — несколько смущаясь от столь лестного обращения, вздохнул Отакар. — Что может быть лучше, нежели одна вера, одна Империя, один народ? Ну да, все это лишь мечты. А ныне — сколько князей, столько и народов. Про веру же — мне ли тебе рассказывать?
— О нет, не мне. — Никотея глубоко вздохнула, демонстрируя на прелестном личике подобие глубокой печали. — Конечно же, я знаю, что христианская вера расколота, точно мечом разрублена, надвое. Но меня не оставляет мысль, быть может, дерзкая… — Она замялась, испытующе глядя на короля. — Но вы же не выдадите меня?
— Я все же надеюсь, что ничего особо крамольного в твоей милой головке нет. Но будь осторожна — враг рода человеческого всегда ходит поблизости, аки лев рыкающий…
— Ища кого пожрать, — закончила его мысль Никотея. — О нет, ничего такого. Я просто хорошо помню, с чего началась распря, приведшая к прискорбному распаду единой христианской церкви. В этой истории тоже не обошлось без Робера Гвискара и его проклятых братьев. Тогда, помнится, они только начали прибирать к рукам земли Южной Италии, в том числе и принадлежавшие ромеям.
— Ну да, в Ломбардии, я помню.
— Святейший Папа тогда заключил союз с патриархом Константинопольским. Вернее, с императором… — чуть помедлила она, — против нормандских разбойников, сменивших лесные дороги на герцогские дворцы. Но в решающий час мои соплеменники не поспели к битве, и Его Святейшество был вынужден сражаться против Отвиллей в одиночку. Его войско было разбито, сам он попал в плен. Именно оттуда, из плена, горечью и обидой были продиктованы послания патриарху Константинопольскому, Михаилу Керуларию, в конце концов приведшие к взаимному отлучению. Быть может, Папа и был прав, видя в нерасторопности ромейских войск личную неприязнь патриарха, но уж и Михаил Керуларий давно был отставлен от дел и почил в бозе, и злополучные братья Отвилли, все как один, наконец, упокоились в земле, и Святейший Папа обрел последний приют в базилике святого Петра, а Церковь, прежде единая, так и осталась расколота ударом меча. И ежели жива она еще, — а крестовые походы недвусмысленно свидетельствуют, что жива, — то не вопиет ли она о единстве?
— Все так, девочка. — Отакар едва удержался, чтобы не погладить Никотею по блистающим золотистым волосам. — Да вот только как же всего этого достичь?
— Мудрый король, которого я была бы рада величать своим наставником в делах правления, помнится, сказал не так давно: «Единая Империя, единая вера, единый народ». Быть может, молодость моя еще диктует говорить наивно, но разве не хотел Карл Великий в венце могущества своей власти вновь объединить Империю, как в благословенные годы цезарей? Разве не желал он жениться на императрице Ирине, и только смерть ее, устроенная шайкой оголтелых заговорщиков, не дала сбыться этому грандиозному замыслу. Не о том ли сказано: «Жившие благочестиво и разумно удивлялись божьему суду. Как попустил он, чтобы свинопас
