— Фульк?! — воскликнул Людовик. — Сугерий, погляди, это же Фульк Анжуйский! Ах, шельмец!
— Прошу простить меня, мой король! — вслед за париком срывая накладную бороду и усы, заговорил граф Анжу. — Я явился к вам так быстро, как только смог. Но поскольку мой путь лежал через земли, — Фульк замялся, — врага… Я был вынужден одолжить вот эти украшения в английском бродячем театре.
— Ай да ловкач, — рассмеялся король.
— У меня плохие новости! Королева Матильда намерена оказать военную помощь мятежникам-нормандцам! Ее войска либо уже высадились во Франции, либо высадятся со дня на день!
— Проклятие! — Брови короля сдвинулись. — Как не ко времени! Теперь де Вальмон опять воспрянет. Мало загнать лису в нору, надо ее оттуда выкурить, а затем содрать шкуру. Что думаешь об этом, Сугерий? — обернулся он к аббату.
— Признаться честно, я еще не размышлял о том… Сейчас меня заботит иное.
— Что еще может тебя заботить? — возмутился Людовик.
Сугерий молча указал на дальний холм. С него, торопя коней, спускались несколько всадников, над которыми вился по ветру длинный вымпел Парижа.
— Это гонцы. Что-то произошло.
— Произошло… мне испортили победу! — хмуро буркнул король.
Считанные минуты спустя парижане, едва держась на ногах, предстали пред монаршим взором.
— Ваше величество, — хриплым голосом заговорил старший, — к столице движется войско.
— Чье?
— Императора.
— Какого императора?
— Священной Римской Империи.
— Но у них еще нет императора!
— Уже есть.
Людовик по-детски беспомощно взглянул на советника:
— Сугерий, если это Лотарь Саксонский, то мы здорово влипли.
Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.
Ларошфуко
Странники в грубых серых плащах с капюшонами брели по разбитой колесами и копытами дороге, опираясь на толстые, увесистые палки, годившиеся, чтобы отгонять бродячих собак и противостоять мелкому разбойному люду. Для обороны от невидимых полчищ бесов капюшоны их были расшиты оловянными и свинцовыми образками и заморскими раковинами-гребешками — недвусмысленным знаком паломника. Судя по изможденному виду путников, шли они уже далеко не первый день, чаще всего отдыхая под открытым небом, изредка — на сеновалах. Казалось, они бредут куда глаза глядят, но это только казалось, и все же дорога порою озадачивала их сюрпризами.
— Развилка, — произнес один из них, указывая посохом на массивный, вырезанный из песчаника крест.
Распятие было незамысловатым, но стояло прямо, и в нише — самом сердце креста — тлел огарок свечи.
— Мой принц! Он говорит, что здесь развилка, — перевел слова товарища второй пилигрим.
— Сам вижу, — отмахнулся тот. — Куда дальше идти?
Вопрос принца в нищенском одеянии был немедленно переадресован обратно.
— Я в этих местах прежде не бывал, — сознался проводник. — Надо дождаться, когда пройдет кто-нибудь или проедет.
— Долго здесь можно ждать? — выслушав ответ, нетерпеливо спросил иноземец.
Он критически осмотрел дорогу, будто та могла сознаться — ведет ли она к Лангру, где после взятия французами Клерво скрывался преподобный Бернар, или же в какое иное место.
— Это ж кто скажет? — Его спутник развел руками. — Времена сейчас такие, что без особой нужды мало кто ездит. Чу, — он напряженно прислушался, — кажется, всадники. Вам бы скрыться от греха подальше. Не ровен час начнут вопросы задавать, а оно ж… сами понимаете.
Принц-пилигрим бросил взгляд по сторонам. Одна дорога забирала довольно круто вверх — на покрытый лесом высокий холм. Меж деревьев здесь виднелись желтоватые угрюмые валуны — родные братья стоявшего на развилке креста. Вторая дорога шла в объезд холма, но, судя по всему, не соединялась с первой, а тянулась вдоль кромки леса — к угадывающейся по еле слышному рокоту воды переправе.
— Там будет надежнее, — скомандовал он спутникам, тыкая посохом в сторону каменной россыпи. — Смотрите не оплошайте!
Принц и несколько его соратников спрятались меж камней, трое пилигримов остались стоять на распутье. Всадники показались спустя пять минут. Впереди мчал рыцарь на вороном мохноногом коне, стоившем целое состояние. На белом плаще рыцаря красовался нашитый алый крест.
