Его монолог стабильно вызывал следующий вопрос:
— Если бы я был телепатом… Сколько вы зарабатываете в год?
Господи, как их удивлял ответ! Чтобы умеющий читать в умах — и не сумел составить себе кругленькое состояние… Мало ли в мире тщательно скрываемых тайн, способных принести деловому человеку состояние. Особенно, если этот человек — рядовой эксперт по семантике в Модок Паблиш Таун.
Они не понимали. Они никогда не задумывались о самосохранении. Поэтому Букхалтер, как и большинство ему подобных, носил парик. Впрочем, некоторые Болди этого не делали. По разным причинам.
Модок был городом-близнецом с Пуэбло, расположенным за горным барьером к югу от равнины Денвера. Когда в Модоке заканчивалась работа над рукописями, фотолинотипы Пуэбло превращали их в книги.
Управляющий Олфилд вторую неделю требовал гранки монографии «Психоистория». Монографию писал человек, весьма увлекающийся эмоциональной стороной дела, зачастую в ущерб словесной ясности. Кроме того, он не доверял Болди вообще, и эксперту Букхалтеру в частности; в связи с этим Букхалтеру, не бывшему ни священником, ни психологом, приходилось в тайне от сбитого с толку автора выполнять обязанности и того, и другого.
Неуклюжее здание издательства менее всего походило на якорь спасения несчастных авторов. К тому же писателей, при всей специфике их мышления, вынуждали проходить курс гидротерапии, приводящий авторов в надлежащую форму для совместной работы с семантическим экспертом. Пройдя все восемь кругов подготовки, авторы делились на две группы: первая испуганно жалась по углам, шарахаясь от первого встречного, вторая шла на таран, пробивая себе путь в издательских айсбергах.
Но Джим Кейли, автор «Психоистории», не принадлежал к вышеуказанным группам. Просто его ставили в тупик нюансы собственной натуры.
История личной жизни Кейли соответствовала высокому уровню эмоциональной включенности в прошлое, а когда имеешь дело с подобными людьми, волей-неволей приходится быть предельно осторожным.
Доктор Мун, низенький, толстый и бесформенный, сидел у южного входа в правление и ел яблоко, отрезая аккуратные кусочки кинжалом с серебряной рукояткой. Судя по минимальному количеству волос, он мог бы быть телепатом. Хотя у Болди волос не было совсем.
Мун дожевал очередную порцию и махнул рукой Букхалтеру.
— Э-э… я хочу с тобой поговорить.
— Конечно, — ответил Букхалтер.
Он послушно остановился, присел, и глаза их встретились на одном уровне: по понятным причинам Болди никогда не стоят, когда сидят нетелепаты.
— Вчера в магазин завезли новый сорт яблок. «Шаста». Передай жене, чтоб поторопилась, а то все разберут. Вот, попробуй.
Мун внимательно понаблюдал над жевательными процессами Букхалтера и одобрительно кивнул.
— Отличные яблоки. Обязательно передам. Хотя наш ковтер не работает. Этель, как всегда, не на то нажала.
— Вот вам и гарантия, — с горечью констатировал Мун. — Я выписал себе новый, из Мичигана. Кстати, утром мне оборвали телефон из Пуэбло насчет книги Кейли.
— Ну и что?
— Умоляют, чтобы ты прислал хоть несколько глав.
— Вряд ли, — Букхалтер покачал головой. — Там в начале пошла путаница в абстрактных кусках, ну а Кейли…
— Что Кейли?
Эд подумал о скрытом эдиповом комплексе Кейли, обнаруженном совсем недавно, но тайны разума были делом священным. Даже если эти тайны мешали автору интерпретировать Дариуса в рамках холодной логики.
— Я не могу игнорировать процесс мышления писателя. Вчера я пытался почитать книгу трем различным слушателям — и получил три принципиально разные реакции. Критики разорвут нас, если «Психоистория» выйдет в таком виде. Ты не мог бы пока попридержать Олфилда?
— Попытаюсь, — с сомнением в голосе проговорил Мун. — Есть у меня один субъективно-эротический романчик, в полном порядке со стороны семантики. Я думал пустить его в доработку, но теперь отпасую в Пуэбло. Пусть их. Веселенькая у нас жизнь, Эд.
— Чересчур, — согласился Букхалтер, вставая и отправляясь на поиски пропащего Кейли.
Кейли обнаружился в отражающем солярии, позволяющем любителю обогревать себя со всех сторон одновременно. Худой, высокий Кейли смахивал на озабоченную черепаху, потерявшую свой панцирь. Букхалтер стянул рубашку и опустился в шезлонг. Автор покосился на безволосую грудь, и в его мозгу замелькал калейдоскоп: «опять Болди… никакого уединения… пошел к черту… фальшивые брови и ресницы… и он еще…».
