— Ой-бай! — посочувствовала, поняв или не поняв, женщина. — Алик — друг, Алик — гость! — пробормотала снова, накрывая низкий столик-дастархан.
Богутек приехал вечером. За отарой смотрел его помощник. Загостевался Алик, задержался в селе. Занял у чабана деньжат, купил хлеб, сигареты, чай и отправился обратно пешком, хотя Богутек предлагал лошадь. За плечами рюкзак, в руке мешок с мяукающей кошкой. С умыслом он пошел вверх правым берегом реки: хотелось побывать у альпинистов. Слегка мутило после гостевания.
Погуляли. Сорок километров за день в таком состоянии не пройти. Переночевал он в ельнике, привязав «нерусскую» кошку шнурком к дереву. Ей это было привычно: в юртах их держат на привязи.
Альпинисты встретили Алика гостеприимно. Слышали от лесника и от чабанов, что живет поблизости бич-одиночка. Высокомерно похлопывали по плечу, натянуто восхищались: жизнь среди природы — красота.
Бич он и есть бич — налили ему полстакана спирта. Алик отказываться не стал, выпил, но и свой интерес не забывал: поглядывал на обувь спортсменов, на следы вокруг палаток, искал отпечатки двойного вибрама.
Альпинисты расспрашивали его про охоту. Алик отмалчивался — мол, этим не занимаюсь, рассказывал о рыбалке в апреле и мае. Приставала с умными разговорами бабенка в очках, похожая на учительницу:
— Неужели не надоедает такая жизнь? У каждого нормального человека должно быть стремление жить в комфорте, иметь семью…
— Значит, я ненормальный? — ухмылялся Алик. Спирт брал свое.
— Я этого не говорила.
— Зачем же вы в горы ходите?
— Мы ходим в свободное время, в отпуск…
— А у меня вся жизнь — отпуск!
— А как же старость? Ведь нельзя не задумываться над тем, что будет, когда ослабеете? Останетесь без средств и близких?
Алик кашлянул, закурил. Вот язва, и чего пристала?
— Чудные вы, горожане, — сказал, раздраженно смеясь, — не успели родиться — уже о старости думаете. И от этого своего страха всю жизнь как в оглоблях…
От инфарктов загибаетесь… И до старости мало кто из вас доживает, а все равно…
Духа у вас не хватает жить по судьбе. А у меня хватает!
Альпинисты, сидевшие кружком, притихли, удивленно переглянулись, кивая на оборванца. Не ждали от него философии. Алик понял, что ляпнул лишнего, прикинулся захмелевшим.
— Съела? — рассмеялся руководитель группы, полнеющий мужик лет сорока.
В горах люди с такой комплекцией встречаются редко. Учительница как-то полиняла лицом и незаметно исчезла.
— Спортом занимаетесь, значит? — пролепетал Алик, заполняя недоверчивую тишину. — И что, все вершины вокруг облазили?
Старший стал терпеливо объяснять, что поблизости «категорийных» вершин нет. Есть скальные стены да ледовая лаборатория выше по притоку реки — на них спортсмены и тренируются.
Алик, сделав кислую мину, разочарованно покрутил головой:
— Выходит, вон, торчит скала на хребте, — указал на Чертову Башню, — поблизости тропа проходит, а на нее, может, не ступала нога человека?
— «Не ступала» — это относительное понятие, — посмотрел на скальный купол Старший: — Там стенка всего-то метров двадцать, а снаряжение тащить по крутизне больше двух километров. К тому же вершина некатегорийная, не зачтется. Это дело геодезистов лазить на каждую возвышенность.
— Понятненько! — пробормотал Алик, теряя к ним интерес и собираясь в путь.
Примолкшая было кошка в мешке опять хрипло замяукала.
— Измаялась, бедолага. Ничего, скоро будем дома.
Был сухой, знойный июль. Алик старался выходить на работу с рассветом, почти до полудня резал траву, потом прятался в тень и пережидал зной. На осыпях сохли мешки с эфедрой. И так, изо дня в день, тянулась безрадостная монотонная работа. К середине августа он наработал почти четверть годового плана. Еще два десятка мешков, и можно ехать в город заказывать машину для вывоза заготовленного, заодно и отгуляться: женщины навязчиво снились по ночам, уже с юмором вспоминались прежние загулы и не было в душе прежнего отвращения к ним. Мечталось о чистом и возвышенном, о встрече с той, к которой втайне стремился всякий раз, покидая горы.
Как всегда, он вышел из дома в сумерках, подошел к склону, сел. Нужно было лезть вверх, а не хотелось, хоть плачь. «Может плюнуть на работу и сходить на рыбалку?» Алик вытряхнул из рюкзака пустые мешки под куст и зашагал берегом реки туда, где были спрятаны удочки. Не прошел он и десяти минут — снова сел и нехотя закурил новую сигарету. Посмотрел вокруг, растер окурок о камень и повернул домой. Накатило хорошо известное всем одиночкам состояние. Так с ним бывало два-три раза в год, если, конечно, не успевал вовремя выехать к людям. Он заваливался на нары: не топил печь, не готовил пищу, просто лежал, тупо пережидая приступ лени и тоски, время от времени впадая в недолгий сон.
