Если бы я считал Салеха невиновным, то предупредил бы его о том, что должно было случиться. Но когда мы наконец все проанализировали, я понял, что именно он стоял за терактом в Еврейском университете и многими другими. И я осознал, что правильным будет запереть его в тюрьме. Единственное, что я мог сделать, — познакомить его с учением Иисуса и посоветовать следовать ему, как это сделал я. Но я знал все же, что он ослеплен ненавистью, одержимостью и чувством долга, чтобы прислушаться к мнению давнего друга. Однако я мог попросить Шин Бет арестовать Салеха и остальных, но не убивать их. Они согласились на это очень неохотно.
Израильские секретные агенты следили за Салехом больше двух месяцев. Они наблюдали, как он выходил из квартиры, чтобы встретиться с Хасанином Румманахом в одном из заброшенных домов. Они наблюдали, как он возвращался домой, где проводил неделю, не выходя на улицу. Они видели, что его друг Сайед аль-Шейх Кассем выходил чаще, выполнял поручение и возвращался назад. Осторожность беглецов впечатляла. Неудивительно, что нам потребовалось столько времени, чтобы найти их. Мы следили за ними, за их знакомыми, за знакомыми их знакомых и, в конце концов, обнаружили их логово. Таких было около пятидесяти человек.
Мы знали, где прячутся трое из этих парней, но на Ибрагима Хамеда и Махера Одеха у нас ничего не было — одни догадки. Нам пришлось принимать решение: либо ждать, пока догадки не приведут нас к этим людям (а это могло затянуться надолго), либо разбить цепочку «Бригады Аль-Кассама» на Западном берегу, арестовать тех, кого мы уже нашли. Мы предпочли остановиться на втором варианте, надеясь на то, что нам повезет и мы выудим Хамеда или Одеха, когда раскинем свою сеть.
Ночью 1 декабря 2003 года спецназ одновременно окружил более пятидесяти подозрительных домов. В операции участвовали все подразделения Западного берега. Лидеры ХАМАС укрылись в здании Аль-Кисвани в Рамалле и не ответили на призыв сдаться. Салех и Сайед были хорошо вооружены, в том числе и тяжелыми автоматами, такими, которые обычно устанавливают на военных автомобилях.
Противостояние началось в десять часов вечера и продолжалось всю ночь. Стрельбу я слышал прямо из дома. Затем выстрелы «Меркавы», которые нельзя было не узнать по звуку, разорвали утренний воздух, и все стихло. В шесть утра зазвонил телефон.
«Твой друг мертв, — сказал Лоай. — Мне жаль. Ты знаешь, мы бы сберегли его, если бы могли. Но позволь мне рассказать тебе кое-что. Если бы этот человек, — голос Лоай сорвался, когда он попытался продолжать, — если бы этот человек вырос в другой обстановке, он был бы иным. Он был бы таким же, как мы. Он думал, он по-настоящему верил, что несет добро своему народу. Он просто ошибался».
Лоай знал, что я любил Салеха, и не хотел его смерти. Он знал, что Салех отстаивал то, что было злом для его народа. И, наверное, Лоай по-своему переживал за Салеха.
— Все погибли?
— Я еще не видел тел. Их увезли в госпиталь Рамаллы. Нужно, чтобы ты поехал и опознал их. Ты единственный, кто знал всех.
Я схватил пальто и понесся в госпиталь, отчаянно надеясь, что, может быть, это не Салех, может быть, убили кого-то другого. В госпитале царил хаос. Разъяренные активисты ХАМАС кричали на улице, везде была полиция. Внутрь никого не пускали, но поскольку все знали, кто я, администрация разрешила мне войти. Какой-то врач провел меня по коридору в комнату, где вдоль стен стояли холодильники. Он открыл дверцу одного из них и медленно выкатил выдвижной ящик, впуская в комнату зловоние смерти.
Я опустил глаза и увидел лицо Салеха с застывшей улыбкой. В ящике Сайеда лежали части тела — ноги, голова, что-то еще — в черном пластиковом пакете. Хасанин Румманах был разорван пополам. Я даже засомневался, он ли это, потому что лицо было чисто выбрито, а Хасанин всегда носил мягкую коричневую бороду. Несмотря на сообщения прессы, Ибрагима Хамеда не было среди мертвых. Человек, приказавший этим людям биться на смерть, сбежал, спасая свою жизнь.
Поскольку почти все лидеры ХАМАС на Западном берегу были убиты или сидели в тюрьме, я стал человеком, к которому обращались лидеры из сектора Газа и Дамаска. Каким-то образом я превратился в доверенное лицо для целой сети палестинских ячеек, сект, организаций и группировок, в том числе и для террористических групп. И никто, кроме нескольких человек из верхушки Шин Бет, не знал, кем или чем на самом деле я являлся. Думать об этом было удивительно.
