Возможно, они подумали, что с сыном Хасана Юсефа творится что-то неладное. Я был тихим, держался особняком и только читал. И вдруг напустился на них из-за какого-то ящика с ненужными книгами. Если бы так поступил кто-то другой, они, наверное, бросились бы в бой, чтобы отстоять свое бесценное топливо. Но они позволили мне взять книги, и я вернулся со своим кладом на койку. Я разложил книги вокруг себя и углубился в их изучение. Меня не заботило, что подумают другие. Мое сердце пело и благодарило Бога за то, что Он дал мне столько чтения, когда я пытался скоротать время в этом постылом месте.
Я читал по шестнадцать часов в день, пока мои глаза не слабели от плохого освещения. За четыре месяца пребывания в «Кетциот» я выучил четыре тысячи английских слов.
Пока я был там, я пережил два тюремных восстания, которые были гораздо хуже, чем бунт в «Мегиддо». Но Бог хранил меня. На самом деле в этой тюрьме я чувствовал присутствие Бога сильнее, чем когда-либо ранее или потом. Возможно, я еще не узнал Иисуса как Создателя, но определенно научился любить Бога-Отца.
* * *
2 апреля 2003 года, когда войска коалиции направились к Багдаду, меня освободили. Я считался уважаемым лидером ХАМАС, опытным террористом и хитрым нелегалом. Я прошел множество испытаний и выдержал их. Мой риск «засветиться» значительно снизился, а отец был жив и находился в безопасности.
Я снова мог, не скрываясь, ходить по улицам Рамаллы и не чувствовал себя беглым преступником. Я снова мог быть самим собой. Я позвонил сначала маме, а потом Лоай. «Добро пожаловать домой, Зеленый Принц, — сказал он. — Мы скучали по тебе. Много всего случилось, и нам тебя очень не хватало».
Через несколько дней после возвращения я встретился с Лоай и другими друзьями-израильтянами. У них была только одна новость, но она стоила десятка.
В марте был обнаружен и арестован Абдулла Баргути. Позднее, в том же году, кувейтский мастер по изготовлению бомб предстал перед военным судом Израиля и был обвинен в убийстве шестидесяти шести человек и ранении свыше пятисот. Я знал, что жертв было больше, но это все, что нам удалось доказать. Баргути приговорили к шестидесяти семи пожизненным срокам — по одному за каждого убитого и еще одному за всех раненых. На суде он не выказывал ни малейшего раскаяния, обвинял Израиль и сожалел только о том, что у него не было возможности убить больше евреев. «Волна кровавого террора, инициированная подсудимым, была одной из самых тяжелых в пропитанной кровью истории этой страны», — сказали судьи>{12}. Баргути впал в ярость, угрожая убить судей и научить каждого заключенного из ХАМАС делать бомбы. В результате он отбывал свой срок в одиночной камере. Однако Ибрагим Хамед, мой друг Салех Талахме и другие все еще оставались на свободе.
В октябре проект АМР США был закрыт и закончилась моя работа, поэтому я с головой окунулся в дела разведки и собирал информацию везде, где только мог.
Однажды утром, спустя пару месяцев, мне позвонил Лоай: «Мы нашли Салеха».
Глава двадцать пятая
САЛЕХ
зима 2003 — весна 2006
Узнать, где были Салех и его друзья, не составляло труда. Кровавый след, который тянулся за ними, не позволял ошибиться. Но до сих пор никто не мог схватить их.
Известие о том, что Шин Бет нашел их, разбило мне сердце. Салех был моим другом. Он помогал мне с учебой. Я делил с ним и его женой хлеб и играл с его детьми. Но в то же время Салех был террористом. Арестованный Палестинской автономией, он, сидя в тюрьме, продолжал учебу в Открытом университете Аль-Кудс и использовал новые знания для того, чтобы стать великим мастером «бомбовых дел», — он мог сделать взрывчатку даже из мусора.
После его освобождения из палестинской тюрьмы Шин Бет наблюдал за ним, желая узнать, сколько времени понадобится ему и его друзьям, чтобы восстановить «Бригады Аль-Кассама». Оказалось, совсем немного. Возобновленная организация была небольшой, но смертельно опасной.
Махер Одех был мозгом ячейки, Салех — инженером, а Биляль Баргути вербовал смертников. На самом деле, боевое крыло ХАМАС состояло всего из десяти человек, которые действовали независимо друг от друга, имели собственные средства и никогда не собирались вместе без крайней необходимости. Салех мог за ночь изготовить несколько поясов, а у Биляля имелся список кандидатов в мученики.
