— Я с тобой, Лёша. Я с тобой, — поспешил сказать Егор Коваленко.
Расходились, когда уже совсем стемнело. Шли так же, по одному, по два.
— Ты где так долго был? — встретила Алексея встревоженная Галя. — Где твоя рыба?
— Всё в порядке, Галя. Не волнуйся. Рыбы нет. Не ловилась.
— Что ж так?
— Кто её знает. В неурочный час пошёл, — лукавил Алексей. — Ты знаешь, что я надумал? Дней эдак через пару в город съездить.
— В город? Зачем?
— Хочу базар посмотреть. Цены на зерно, на муку узнать. Козочек посмотреть, барашек…
— Неужто хочешь скотный двор завести?
— Почему бы и нет? Работы никакой, и когда она появится, неизвестно. Земли у нас достаточно, лошадь есть, корова есть, разведём коз, баранов и будем жить, как паны.
Но ни через пару дней, ни через неделю в город Алексей не поехал.
Город, освобождённый крупным партизанским отрядом от белоказаков, захватили белогвардейцы. Начались аресты, грабежи.
Подошедшая с востока Красная армия совместно с революционным полком, в который был реорганизован партизанский отряд, освободили город. В освобождённом городе начал действовать военно-революционный комитет.
Ранним утром первых дней осени на плоскую вершину высокой мергельной горы, вся растительность которой была выжжена палящим солнцем лета, в сопровождении группы вооружённых всадников, въехала и остановилась четырёхколёсная конная рессорная повозка с пулемётом, запряжённая двумя лошадьми.
Перед ними открылся вид на ещё не проснувшийся город. Аккуратные прямые, как под линеечку, улицы сходили к реке. Широкая базарная площадь была ещё безлюдна. Тишина обволакивала величественный православный собор. У реки, которая окаймляла город, высилась мельница. Выделялись своим видом монастыри и Земская Управа.
— Ти диви, яка краса! — не удержался от восхищения седок повозки, управляющий лошадьми.
— Що то за місто? — спросил подъехавший всадник.
— Та це ж головне місто цього уїзду.
— Ну що, отамане, будемо брати?
— Будемо. Але не швиди, хай усі підійдуть.
Армия степного атамана растянулась на километр и медленно вползала на гору, рассредоточиваясь на её склонах.
Когда первые лучи восходящего солнца вспыхнули на горизонте, атаман поднялся во весь рост и скомандовал:
— Шашки наголо и вперёд!
Не встречая никакого сопротивления, армия ворвалась в город, растеклась по его улицам, по дворам. Караульная рота была тут же смята, половина её состава была зарублена.
Степняки громили учреждения, ограбили банк, зернохранилища, с мельниц растянули муку, из магазинов и складов мануфактуру, одежду, разграбили продовольственные склады и аптеки.
Степняки врывались в каждый двор, в каждый дом и грабили, грабили, грабили…
Лаяли перепуганные собаки, кудахтали куры, блеяли козы и бараны, мычали коровы…
— Да куди ти її тягнеш? Відпусти! — выскочила из хаты хозяйка, увидев, как степняк за рога выводил из сарая козу, которая, широко раставив ноги, упиралась и не хотела идти.
— Тікай звідси, бабка, бо зарублю!
— Люди! Допоможіть! Грабують!
Степняк выхватил из ножен саблю и одним махом отсёк голову упирающейся козе! Из туши хлынула кровь, это не остановило степняка. Он схватил тушу за ноги, взвалил себе на плечи и пошёл, ковыляя, со двора. Кровь текла по его одежде, это его, впрочем, нисколько не смутило.
— Не чіпай коня! Не чіпай! Не твій! — слышалось на другом дворе. Крепкий мужик, с усами запорожского казака, с крутыми кулаками, приближался к степняку. Вид мужика не предвещал ничего хорошого.
Степняк снял с плеча ружьё и хладнокровно в упор выстрелил в мужика. Мужик охнул и, медленно опускаясь, уткнулся лицом в землю.
Детский плач, крики и стоны, проклятия на головы степняков неслись со всех дворов.
Днём и ночью шли из города подводы с награбленными зерном, мукой, другими товарами. Тянулись брички доверху наполненные награбленным. Степняки вели лошадей, коров, волов, коз, баранов.
Трое суток на центральной площади города пылали костры. Степняки жгли всё, что им было не нужно. С рассветом четвёртого дня армия атамана вышла из города и пошла на восток.
Члены уездной партийной организации, ударные группы из ближайших сёл, мобилизовались на борьбу с бандитами.
