– Поверят, когда осмотрят простыни твоей кровати.
Шокированная Эйслин быстро глянула на него. Грейвольф лежал на заднем сиденье в позе спящего и держал в руке журнал, видимо чтобы закрыть им лицо.
– Что ты имеешь в виду? – слабо поинтересовалась она. В его серых глазах светилась самоуверенность, которая ей очень не понравилась. – При чем тут мои простыни?
– Полиция найдет на них следы секса.
Она побледнела и вцепилась в руль так, что побелели суставы. От стыда и смущения у нее пересохло во рту.
– Если тебе нужно развернутое объяснение, – мягко проговорил он, – я буду рад его предоставить. Но ты взрослая женщина, так что полагаю, сама догадаешься. Я давно не видел обнаженной женщины и еще дольше не лежал с ней в одной постели. Не чувствовал ее запаха, не слышал дыхания. – Его голос стал низким. – Подумай об этом, Эйслин.
Ей не хотелось об этом думать. Совершенно. Ладони стали скользкими от пота, ее мутило. Когда? Как? Может, он лгал, просто все придумал? Но он мог говорить правду.
Поверит ли полиция в ее рассказ или сразу арестует? Какие улики она может им предоставить? В ее квартире нет признаков взлома. Надолго ее не привлекут, конечно. В конце концов будет доказано, что он лжет. Но до этого момента он очень сильно усложнит ее жизнь. И опозорит. Ей в жизни не искупить вины, особенно перед родителями, они будут просто убиты.
– Я не сдамся без борьбы, – прошептал Грейвольф, когда она замедлила ход и встала в очередь перед полицейским постом. – Живым они меня не получат. – Его голос звучал приглушенно из-за журнала.
Перед ними осталась всего одна машина, полицейский наклонился к водителю.
– Если не хочешь, чтобы на твоей совести была моя кровь, не считая невинных душ, которых я могу захватить с собой, делай что угодно, но протащи нас через этот пост.
Время истекало, надо было на что-то решаться. Полицейский пропустил машину перед ними и жестом велел Эйслин двигаться вперед, к посту. Боже, как ее угораздило так вляпаться и что теперь делать?
Странно, но, когда наступил «час икс», ей не пришлось ни о чем думать. Она не колебалась на тонкой грани между совестью и здравым смыслом и среагировала спонтанно.
Эйслин опустила окно, и не успел полицейский и слова вымолвить, как она затрещала:
– Офицер, как я рада, что вы меня остановили. По-моему, с моей машиной что-то не так. Все время мигают красные огоньки. Как вы думаете, что с ними? Надеюсь, ничего ужасного.
Уловка сработала. Эйслин смотрела на полицейского чистым наивным взглядом. Дыхание сбивалось.
Утром Грейвольф не дал ей времени причесаться, и ее волосам определенно не пошел на пользу сон в машине – в результате Эйслин выглядела совсем растрепанной. Волосы в беспорядке рассыпались по плечам и придавали ей трогательный вид. Особенно в глазах патрульного с маленькой зарплатой и неблагодарной работой, которого в жаркий полуденный август поставили на одиноком шоссе тормозить машины и искать сбежавшего из тюрьмы индейца, который наверняка уже пересек границу с Мексикой.
– Ну что ж, юная леди, – фамильярно проговорил он и сдвинул на затылок форменную шляпу с потного лба, – давайте посмотрим, что у вас за проблема.
Он наклонился к окошку, якобы для проверки «красных огоньков», но Эйслин не сомневалась, что манило его на самом деле – ее грудь. Впрочем, глянув на заднее сиденье, он переменился в лице:
– Кто это?
– О, это мой муж, – с неприязнью ответила она и небрежно пожала плечами. Кокетливо накручивая волосы на палец, она внезапно подумала, не бросается ли в глаза прядь, обрезанная Грейвольфом. – Он вечно ворчит, как старый медведь, когда я бужу его в дороге. Он всегда старается посадить меня за руль. И сегодня я этому очень рада. – Она похлопала наивными голубыми глазами, и полицейский опять заулыбался.
Грейвольф мнил себя знатоком человеческой натуры, но он не понимал, почему она идет на такие крайности, чтобы защитить его, а анализировать это у него не было времени.
– Я не вижу никаких красных огоньков, – прошептал полицейский. Забавно, но, кажется, он боялся разбудить мужа, который, увидев, что кто-то пялится на его жену, мог проявить себя не просто ворчуном.
