Слезы жгли ей глаза. Слезы, которые она считала уже давно выплаканными.
– Я отправилась в человеческий мир, чтобы спасти нашего малыша, Зандер. Я не… я не…
Он сжал ее руку.
– Я знаю.
Эмоции затопили Каллию, переполнили ее, сжали грудь так сильно, что было трудно дышать. Она отпустила его руку и поднялась, чтобы подвигаться и не дать боли и недоверию завладеть ею. Целительница прошла к окну и приложила руку к холодной каменной стене.
– Отец рассказал мне о вашей с ним встрече. Но он утверждал, что именно ты изменил свое мнение. Не захотел покидать аргонавтов.
О боги, она верила своему отцу. Поверила тому, что тот сказал. Даже умоляла его рассказать Зандеру о том, где именно в Греции она была, на тот случай, если он поймет, что совершил ошибку, и в конце концов захочет ее или их ребенка. Неудивительно, что он так и не пришел за ней.
– Он всегда был против того, чтобы мы были вместе, – тихо произнес хранитель у Каллии за спиной.
Да, верно. Саймон ненавидел аргонавтов всей душой. Настолько сильно, что ее часто поражало, откуда взялось столько злобы. И дело было не в самом Зандере, а в его принадлежности к аргонавтам и тому, что они собой представляли.
– Он… – Жаркий гнев зажегся в ее глазах, настолько сильный, насколько ложь ее отца ранила ее сердце.
Каллия почувствовала присутствие Зандера у себя за спиной даже раньше, чем он положил свои ладони ей на руки и повернул лицом к себе.
Но так и не подняла взгляд. Просто не в силах была видеть выражение его глаз. Когда аргонавт притянул ее к себе, арголейка положила голову ему на грудь и даже не стала сопротивляться нежным объятиям.
– Если бы я знал, – эмоции душили его, – я был бы там с тобой. Каждую секунду. Ничто бы не удержало меня. И никто… – Он весь напрягся. – Никто никогда не причинил бы тебе боли.
Она понятия не имела, что сказать. И даже сомневалась, что способна разговаривать об этом как сейчас, так и когда-либо в будущем.
– Каллия. – Пальцами зарывшись в волосы суженой, Зандер притянул ее лицо к своему. Но не гнев исказил черты его лица. Это было сожаление. И печаль. И горе, которое она могла понять. – Тея.
Прозвище, которое он дал ей много-много лет назад, затронуло что-то глубоко в душе Каллии, кое-что скрытое от мира. Богиня. Однажды он сказал ей, что считает ее своей личной богиней.
Она поверила ему. Затем возненавидела. А сейчас… не знала, что и думать.
Когда Зандер наклонился, чтобы коснуться губ Каллии своими губами, она застыла. Не отодвинулась и даже не сознавала, способна ли вообще. Это – хоть и было безумием – казалось правильным. Они оба так много потеряли, а она скорбела долгие годы, до сих пор не понимая, что ее боль не прекращалась частично из-за того, что никогда не делила с ним своего горя.
Его руки соскользнули с ее волос на плечи, притягивая еще ближе. Прикосновение кожи к ткани отозвалось во всем ее теле. Арголейка вздохнула ему в губы, откинула голову и машинально открылась ему.
Поцелуй был медленным и нежным. Его язык скользнул в ее рот, неторопливо лаская ее язык, будто у него было все время мира, словно бы пробуя ее впервые и наслаждаясь каждым мигом. Целительница осознала, что отвечает хранителю, положив руки ему на грудь, давая ему все желаемое, мысленно убеждая себя, что это не является возрождением того, что никогда не должно было случиться. Это было сближение. Они утешали друг друга.
Наконец отпуская прошлое раз и навсегда.
Его губы медленно двигались по ее челюсти к уху, а она дрожала под теплым дыханием, касающимся ее кожи и горла.
– Ты такая сильная, тея, – прошептал он ей на ухо. – Настоящий борец. Когда я думаю о том, что с тобой могло случиться…
Его слова вертелись у нее в голове, когда она вдыхала его запах. А затем, будто бы найдя свою цель, воспоминания вернулись в ее сознание. О том охотничьем домике с демоном, который чуть не убил ее.
«Вы борец, как я погляжу».
Затем последовал голос Аталанты:
«Она мать мальчишки. Приведи ее. Если паршивец не будет сотрудничать, она может пригодиться».
И снова грудь Каллии сильно сжало. Только на этот раз не от горя и боли, а от изумления и плохого предчувствия. Не может быть…
