– Да. Я видела вину в его глазах. Я заметила ваш отклик, когда он шептал вам на ухо. А теперь он ждет, пока вы не окрепнете, чтобы забрать и снова наказать вас. Что ж, я ему не позволю. Вы не уйдете отсюда с...
– Лена, он не знает. – Каллия вновь вскочила и в гневе повысила голос: – Он не знает, что со мной случилось, потому что я никогда ему не рассказывала. Это был мой выбор.
Когда Лена резко закрыла рот, Каллия смягчилась.
– Разве не видите? Я могла остаться в человеческом мире, но не захотела. Я желала вернуться домой, быть с отцом. Церемония очищения… – она подняла руки и вновь уронила их, – больше не практикуется. Мой отец – один из Двенадцати советников, а я... Я была обручена с будущим старейшиной. Мои отношения с Зандером… – Она взглянула на дверь и проглотила ком сожаления, внезапно возникший в горле. – Они причинили отцу боль, которую вы – да и никто другой – не сможете понять.
Арголейка вновь посмотрела на Лену.
– Я с самого начала знала, во что впутываюсь с Зандером. И сделала выбор. Зандер совершал ошибки, но не похож на вашего деда. Он бы никогда намеренно не причинил боль женщине. А если бы знал мой план, не позволил бы этому случиться. Неважно, как он относился ко мне под конец.
– Тогда почему? – Лена почти шептала. – Зачем вы позволили сотворить с собой такое?
Каллия взглянула на свои обнаженные ноги. Ступни едва не тонули в толстом ковре. Какой ответ она могла дать, если в нем не было ни капли здравого смысла. Она делала это не только для того, чтобы помочь отцу сохранить лицо и восстановить доброе имя в Совете. И не для того, чтобы выйти замуж за Лукаса – это вообще не приходило ей в голову. Отчасти она сделала это... для себя. Ее способности связаны с равновесием, восстановлением тела. Но исцелиться самостоятельно Каллия не могла. И как бы безумно это ни звучало, физическая боль, хотя и ранила, помогла. Она облегчила сердечные муки и позволила несчастной сосредоточиться на чем-то другом. И в какой-то степени это был шаг к восстановлению привычного порядка вещей.
– Потому, – мягко сказала арголейка, – что я нуждалась в умиротворении. – Она вновь покачала головой. – Я знаю, что вам этого не понять. Но Зандер в этом совсем не виноват.
Лена посмотрела на дверь. И хотя при новом взгляде на Каллию в глазах полукровки отражалось неодобрение, в них, по крайней мере, не было презрения.
– Я защитница. Такова моя природа.
В общении с людьми Каллия сохраняла дистанцию, в основном потому, что научилась держать мысли при себе, но с такой женщиной она могла подружиться.
– Это хорошо. Для целителя. Но Зандер не враг. И никогда им не был.
– Тогда кто он для вас?
Этот вопрос вывел Каллию из равновесия. Зандер был... хранителем, который перевернул ее мир. Единственным, кого она не смогла забыть. И... любовью всей ее жизни.
При этой мысли защемило сердце, но Каллия задвинула эмоции поглубже, как наловчилась делать с годами.
– Он... Зандер.
Целую долгую минуту Лена смотрела на дверь и наконец вздохнула.
– Полагаю, это означает, что мне, по-вашему, следует быть с ним милой?
Каллия улыбнулась уголком рта.
– Может быть, не милой. Просто не злитесь.
Закатив глаза, Лена направилась к двери.
– Не злиться. На аргонавта. Это против моих правил. Я скажу ему, что сейчас можно зайти.
Положив руку на дверную ручку, она остановилась.
– Я бы хотела, чтобы вы задержались еще на день и отдохнули. Но я знаю, что вы поступите так, как захотите, независимо от моего мнения.
– Спасибо.
Лена поколебалась.
– Я долго лелеяла обиду на ваш мир и не готова пока освободиться от нее. Но теперь смогу, вероятно, увидеть и другую сторону медали. Наверное. – Она открыла дверь. – Удачи, Каллия.
Дверь за целительницей захлопнулась. До Каллии донеслись приглушенные голоса Лены и Зандера. Она не знала, что было сказано, но разговор быстро закончился. Затем едва слышные шаги затихли.
Каллия сидела на краю кровати и пыталась осмыслить этот безумный день. В голове вертелось множество вопросов. Лена сказала, что Зандер принес ее сюда и с тех пор не оставлял больше, чем на десять минут. Но теперь он ушел? В глубине души она надеялась на это. Однако по большей части ей хотелось, чтобы он остался. О боги, она запуталась.
