Редька кстати в интернат так и не вернулся, как, впрочем, и тот, кто его насиловал, как я слышал их раскидали по другим интернатам, чтобы они больше не пересеклись. Узнав об этом, у меня внутри всё просто запело от радости, поскольку по рассказам Ивана, Редька вскрыл себе вены в его истории, вскоре после открытия «комнаты отдыха» в интернате. Теперь же получалось, что я что-то хоть и на самую капельку, таки смог изменить и это меня впервые за долгое время по-настоящему радовало. Вернувшись из школы, я отправился на стадион, где привычно раздевшись, и размявшись, пробежал пару кругов для разогрева. Барьеров у меня понятное дело не было, так что я обычно бегал, словно перепрыгивая их, как если бы они стояли передо мной.
Приняв низкий старт, я отсчитал от трёх до одного и побежал. Внезапно, я почувствовал, что всё не так, как обычно, ноги больше не начинали запинаться, когда я пытался ускориться сильнее, а скорость прохождения дистанции увеличилась, только что не вдвое. Финишировав и отдышавшись, я удивлённо стал себя рассматривать. Вроде бы ничего не изменилось визуально, но вот ноги словно вытянулись на пять сантиметров, а тело стало более жилистым.
— «Не помню, чтобы вчера я был таким, — я стал судорожно вспоминать, какими были ноги вчера, — может мне показалось?».
Вернувшись обратно, я снова низко пригнулся и стартовал, снова ощущая в ногах силу, которой вчера ещё точно не было. Пробежав ещё три раза, я ошеломлённо приступил к отжиманиям и бёрпи, всё ещё не совсем понимая, что сегодня такого случилось с моими ногами, которые стали нести меня значительно быстрее вперёд, чем это было вчера.
«Чертовщина какая-то, — отбросил я вскоре эти мысли и погрузился в занятия, сожалея, что в школе нет даже завалявшейся гири для упражнений на укрепление тела. На физре мы либо играли в футбол причём неважно летом или зимой, а девочки в пионербол без сетки, просто перекидывая мяч друг другу».
— Добряшов, к директору, — в комнату ворвался Зёма, и выкрикнув сообщение, снова стремительно умчался в коридор.
Под удивлёнными взглядами соседей, я оделся, привёл себя в порядок, почистил ботинки, и только после этого отправился на первый этаж.
— Добрый день Андрей Григорьевич, вызывали? — постучавшись и получив разрешение, я вошёл внутрь, замерев по стойке смирно.
— Да Добряшов, завтра школьные старты нашего посёлка по лёгкой атлетике, о которых мы с тобой договаривались, — сразу сообщил мне он, — ты готов?
— Да Андрей Григорьевич.
— Отлично, тогда тебя заберёт после завтрака Николай Алексеевич, он будет тебя сопровождать от нашей школы, вы там будете почти весь день.
— Хорошо, что-то ещё Андрей Григорьевич?
— Помни о нашем уговоре, только первое место даст тебе освобождение.
Я лишь кивнул, не став отвечать вслух, на что он махнул рукой, отпуская меня.
Вернувшись в комнату, я задумался, в чём побегу завтра. Кроме школьной формы и башмаков у меня ничего не было, не бежать же там, как и здесь в майке, трусах и босиком?
«Ладно, завтра решу по ходу пьесы, — решил я».
— Немой, чего директор вызывал? — осведомился Пузо.
— Завтра на соревнования по бегу иду, — спокойно ответил я, чтобы не давать почву для ненужных слухов.
— О, кайф, — удивился он, — своруй там что пожрать нам.
— Если будет время, — не стал я спорить.
Он обрадовался, как будто я сказал твёрдое «да» и отстал от меня.
Новость о том, что я завтра иду в посёлок, пусть и в сопровождении физрука, словно молния пролетела по интернату и ко мне успел заглянуть даже Губа, напомнив, что я должен принести пятьдесят копеек, которые ему должен ещё с лета.
* * *
После завтрака, отчаянно зевая, меня забрал с собой физрук и бурча под нос, что ему больше нечем заняться, как весь день таскаться со мной не пойми где, повёл меня за ворота и мы пешком направились в центр посёлка к общеобразовательной школе № 1.
— Николай Алексеевич, — обратился я к нему, — а вам не обязательно быть со мной весь день. Вы можете довести меня до места и уйти по своим делам, оставив мне рубль на обед, я никуда не денусь с соревнований, поскольку у нас уговор с директором.
