В Мэйдоке — небольшой деревне на границе между Англией и Уэльсом — обитало две с половиной тысячи человек. Деревня была очень древней, она описывалась в Книге Страшного Суда, упоминалась в некоторых легендах времен короля Артура. В местном музее можно было увидеть каменные рубила, относившиеся к далекой эпохе неолита, а в небольших пластах каменного угля, обнаруженных когда-то в близлежащих горах, время от времени находили кости ящеров, обитавших на земле в Юрский период. Когда в семидесятые и восьмидесятые годы шахты стали закрываться, молодежь покинула Мэйдок в поисках работы в Кардиффе, Ливерпуле, Манчестере и Лондоне. Вкусив городской жизни, лишь немногие возвращались в родную деревню.
В начале восьмидесятых Мэйдок последовал примеру некоторых деревень Северной Бретани, шотландских горных ферм, некоторых маленьких городков на западе Ирландии и осторожно попытался вернуть к жизни то, что было унаследовано от кельтов. Скромная попытка стать центром возрождения деревенской жизни Бронзового века оказалась на удивление удачной. Воспроизведение кельтских ремесел — работы с кожей, резьбы по дереву, ювелирного дела — положило начало становлению процветающих малых предприятий, и теперь изделия из серебра и из кожи, созданные в Мэйдоке, шли на экспорт во все страны мира.
Потому-то, когда учитель местной школы, принимавший активное участие в возрождении кельтских традиционных ремесел, предложил деревенскому совету организовать в Мэйдоке Кельтский фестиваль, эта идея была единодушно поддержана. И то, что фестиваль должен был состояться во время древнего кельтского праздника Лугнасада в конце июля, казалось всем вполне естественным.
Несмотря на раннее утро — не было еще и восьми, маленькая деревня кишела людьми, работали почти все лавки, а на главной улице, по которой обычно проезжали только коляски, запряженные лошадьми, сейчас было тесно от автомобилей и автобусов. Все они ехали в сторону полей за деревней, где вырос небольшой городок из разноцветных палаток. На одном из полей красовался десяток больших шатров, а в дальнем конце полей еще продолжался монтаж длинной сцены и акустического оборудования. Передвижная группа Би-Би-Си устанавливала на высоких платформах две камеры, обращенные к сцене.
Грег и Элайн медленно шли по запруженным людьми улочкам, лучи раннего утреннего солнца ласкали их лица, однако влажный сельский воздух уже пропитывался запахами жарившейся еды и всевозможных духов.
— Что мы делаем дальше? — спросил Грег.
В автобусе ему удалось поспать от силы часа два, поэтому сейчас молодой человек чувствовал себя обессиленным, его веки были тяжелыми и воспаленными, в ушах звенело. Не один раз он тревожно оборачивался, широко раскрыв глаза, оттого что ему слышались звуки охотничьего рога.
— Мы завтракаем, — решительно ответила Элайн, прислушиваясь к урчанию собственного желудка.
Она остановилась возле хлебной лавочки. В дверях стояла невысокая, крепко сбитая румяная женщина, скрестив руки на пышной груди. Она улыбнулась молодой парочке, и Элайн вежливо поклонилась в ответ.
— Прошу прощения, — произнесла девушка.
— Да, дорогая, — ответила женщина с легким мягким акцентом; ее голос никак не соответствовал ее внешности и напоминал голос маленькой девочки.
— Мы приехали сюда на фестиваль, — сказала Элайн, понизив голос до такой степени, что женщине пришлось шагнуть ей навстречу. Это был проверенный способ, которым девушка частенько пользовалась, чтобы завоевать доверие пожилых пациентов. — Мы ищем, где бы нам можно было остановиться; не могли бы вы нам что-нибудь посоветовать?
— Если вы ничего не заказывали заранее, то едва ли вы сможете что-нибудь найти. Отель переполнен, все дома для гостей заняты. Вы могли бы подыскать что-нибудь в Дантоне... — добавила она.
