Не потискать, не полюбиться на сеновале, а именно увидеть издалека. Как идет, словно плывет, невидимо перебирая ножками под длинным сарафаном, чуть склонившись вперед от небольшого веса двух пустых ведер на коромысле.
Этот морок особо часто возникал перед внутренним взором Еремея вечерами, когда он лежал на набитом прошлогодним сеном тюфяке в тесной землянке.
Болотники обещали помочь справить дом. Ну, скорее даже не дом, а так, домишко, и с печью пока тоже не разобраться было. В первое время придется в холодные ночи топить по-черному, а вот осенью Еремей рассчитывал поставить нормальную печь. Он уже разведал, где есть неподалеку хорошая глина и обстукивал сухостой, выбирая дрова для обжига кирпичей.
– Чего задумался? – поинтересовался Рел-Наг, выходя наконец из леса. – Чего закручинился?
– Да вот думаю, что это вы меня зимой подобрали да выходили, – слукавил Еремей.
Болотник наклонил ушастую голову, искоса глядя на человека.
Вопрос этот они обсуждали не раз, но человек так и не поверил тому, что ему говорили.
– А если я скажу правду, отстанешь? – спросил наконец ушастый нелюдь.
– Отстану, – кивнул Еремей.
– Небо коптить оставили оттого, что тебя использовать можно и нужно. Ты колдун, волшебник, – заявил Рел-Наг. – Молчи уж, что встрепенулся? Сам пока не знаешь, но в предсмертии прозрел, увидел нас такими, какие мы есть. А нас из Пскова выгнали, когда источник наш магический погас да мы на соседей вскинулись… Побили нас изрядно, не все пережили прошлое лето, а уж до этих диких мест добрались и вовсе малым числом. Здесь бабка раньше жила, ведьма, вот на слухи про нее мы и пришли, – а она лет десять как околела уже. Но источник ее магический, слабенький да в месте неудобном, остался. Ну, мы здесь и осели.
– В Пскове жили? – усмехнулся мужик. – Скажи еще, в Питербурх к царю Петру кланяться ездили! Кто ж вас, ушастых да носатых, в город пустит?
– А никто нас такими не видит, – пояснил Рел-Наг. – Кроме тех, кто магию пользует. Вот ты год назад ни в жизнь бы не признал во мне нелюдя, а увидел бы мелкого мужичка, обычного, на каком и взгляд не остановится.
– Ну, положим, не врешь, – с сомнением отозвался Еремей. – И даже положим, что я – колдун великий, силу свою не прознавший. Только вот зачем я вам нужен – никак непонятно!
Болотник потупился, переминаясь с ноги на ногу на жирной черной земле.
– Не можем мы здесь жить. Источник слабый, зимы лютые. Надо в город идти. В Псков нас никак не пустят, в Питербурхе своих волшбунов много, и если появимся там, сразу нас выкинут. Но есть при царе Петре Алексеиче человек многомудрый, очень, говорят, хитростью и разумением богатый. Вот он, если мы его своими делами заинтересуем, помочь сможет. Источников в Питербурхе много, и сильных, что ни год – новые появляются. Делят их люто, сами мы не выдюжим, а с поддержкой этого человека, может, и обоснуемся.
– Я здесь при чем? – удивился Еремей.
– Он, кроме как с людьми, ни с кем не знается, пакости разные строит, больше для смеху, но может и до смерти запутать, – пояснил Рел-Наг. – А мы тебя научим, как к нему подойти да что предложить, ты человек, тебя он не обманет. Но это потом, когда мы за тобой обмана ждать не будем. А пока – расти пшеницу.
С крыши Финляндского вокзала открывался не самый лучший вид – намного хуже, чем с куполов Смольного или Исаакиевского соборов, из окон Одиннадцатого равелина или из штаб-квартиры ордена Изумрудных Крыльев на проспекте Обуховской обороны.
Но Арья всегда считала, что принадлежащее ей – самое лучшее.
И она любила этот вид, как любила свою трехкомнатную квартиру и дачу в Сосновом Бору. Она помнила те времена, когда могла любить и весь Петербург, – но это было давно.
Тогда она еще не была хранительницей закона.
Город стал чужим и холодным пятнадцать лет назад, когда после провокации дейвона из клана Раджаш маги стаи втянулись в войну с «Ложей Петра и Павла» – и проиграли, отдав источник на том месте, где сейчас «Ложа» строит «Петровский форт».
Тогдашнюю хранительницу закона это поражение сломало. Она прожила еще четыре года, но это была уже пустая оболочка маах'керу, кукла, делающая все по инерции. И когда она умерла, новой хранительницей стала Арья. Она договорилась с соседями о совместной защите от «Ложи», при ней стая разбогатела и окрепла. Они начали заниматься строительством, создали с нуля банк «Росгор», который сегодня входит в десятку сильнейших в Петербурге.
