Бэрил показалось, что этим подарком он хотел сгладить вчерашнюю грубость её брата, сделать ей приятное, словно уровнять со всеми. Мысль эта была горька, но в её горечи было что-то приятное. Приятно было думать, что хоть кто-то не считает нужным унижать её откровенными насмешками или невниманием. Она взяла коробочку. Сидевшие за столом мужчины слушали их разговор молча. Даже Стэнтон ничего не сказал, сделав вид, что поглощён сигарой.
Подарок мистера Коркорана произвёл странное впечатление на мисс Хэммонд. Сначала она почувствовала себя рассерженной и обиженной. Если кузен взялся дарить подарки сёстрам, почему же он забыл, что у него две сестры? Но потом, поражённая неожиданной мыслью, приободрилась. Мистер Кристиан дал этой жабе понять, что считает её всего лишь сестрой — и ничем более, в ней же он видит… Здесь её мысли были прерваны. Мисс Морган и мисс Нортон, закрыв двери в столовый зал, просили мисс Бэрил показать подарок. Софи тоже поспешила к кузине.
На белом шёлке лежали серьги. Бэрил растерялась. Это были не скромные золотые украшения, каких она ожидала. Выполненные с необычайным ювелирным искусством из червлёного серебра, они были большие и таили в сердцевине подвески сдвоенные камни — чёрный агат и странный полупрозрачный минерал, отливавший голубизной. Украшение не разочаровало Бэрил, скорее, удивило, а прочитав в глазах девиц завистливое восхищение, вызванное и необычной красотой вещи, и оказанным ей предпочтением, она почувствовала, как потеплело у неё на сердце.
Мистер Коркоран был добрым человеком.
Удивило Бэрил и ещё одно обстоятельство. Уединившись, она примерила украшение, хотя никогда раньше не носила серёг: Клэмент обмолвился как-то, видя её в серьгах, что она похожа на пугало. Она тогда торопливо сняла их и никогда больше не надевала. Сейчас она оглядела себя в зеркале, и, чего никогда не делала, внимательно вгляделась в своё лицо. Серьги придавали ей странный вид, отвлекали внимание от носа, делали похожей на сивиллу, странно гармонировали с глазами. Волосы, облегающие лицо, заколотые по совету Софи сзади, придавали лицу совсем другой вид.
Она впервые в жизни почти нравилась себе — и решилась на то, что ещё вчера привело бы её в ужас. По выходу из пансиона у них был бал, всех выпускниц обязали быть в праздничных платьях и брат оплатил счёт — Бог весть почему, обычно он не баловал её, экономя на чем только возможно и выговаривая ей за транжирство. Но перед самым балом она простудилась — и платье, которое ей не довелось даже примерить, ибо его привезли поздно, сейчас висело в шкафу. Она побоялась звать горничную — и, заперев дверь, оделась сама, используя все советы Софи и собственные наблюдения за девушками.
…Боже мой, неужели это она? Бэрил даже зажмурилась. Ох, и вырез! Бэрил представила, что скажет брат, если увидит её, и торопливо переоделась.
Мистер же Коркоран полдня потратил на вытяжки и экстракты из собранных растений, сидя в крохотном подвале, в котором уютно обосновался со своими колбами, и закладывал под гербарный пресс найденные на болотах редкие растения. Мистер Доран поинтересовался, почему он преподнёс мисс Стэнтон серьги и не сделал подарка мисс Хэммонд? Кристиан пожал плечами и ответил, что украшение у него было всего одно, он купил эти серьги в Италии по случайной прихоти — они, выставленные в витрине ювелирного магазина в Милане, просто привлекли его внимание изысканностью. А подарил их Бэрил потому, что счёл, что они будут ей к лицу. У неё прекрасные голубые глаза. Доран бросил на него внимательный взгляд, но промолчал. Сам он понял, что подарок кузена сестре был знаком его симпатии к незаслуженно обиженной девушке, стремлением порадовать и утешить. Мистер Коркоран мог быть, оказывается, и чутким, и чувствительным.
Но вскоре Дорану довелось понять, что чувствительность в этой натуре проступала нечасто. Перед обедом мистер Коркоран сражался на бильярде с дядей, а после вернулся вместе со священником в подвал, где занимался изготовлением мятного масла путём перегонки с водяным паром зелёной массы. В колбу с широким горлом медленно стекала бесцветная жидкость с терпким ароматом и горьковатым холодящим вкусом. Коркоран говорил о его антисептическом и анестезирующем действии, но сам планировал использовать его для ароматизации одного изготовляемого им эликсира.
