Так и будет, ибо народы земли истребляют друг друга, и ненависть – всемогущий властелин мира! Но вам неохота себя беспокоить: так вейте же гнезда, предавайтесь покою и забавам в вашем царстве грез, – вы, сочинители сонетов! Любите, покуда в любви не познаете ненависти!
Мне же дайте подняться выше видимости и проникнуть в сущность вещей. Да здравствует ненависть, огневое дыхание земли! Взгляните на это сердце – очаг ее пожирающего пламени! Кто жаждет ненависти, – тот направь стопы свои к пылающему сердцу Бертрана де Борна! Пред этим алтарем открываются истинные помыслы, и руки хватаются за мечи.
И он указал на искусно вышитое золотом и пурпуром пылающее сердце, которое украшало левую сторону его черного в обтяжку камзола.
– Сердечко на вашем камзоле я объяснял себе по-иному, сеньор Бертран! – несмело подтрунил один молоденький рыцарь, одетый явно напоказ в лиловое, – видимо, цвета своей дамы. – Ведь и вы охотно засматриваетесь на красавиц, хотя только королевской крови. Еще недавно вы навестили за морем вашу старую любовь, королеву Элинор. Не споете ли нам ту воинственную песню, которую вы напевали в сумерки на ушко добродетельной супруге короля Генриха?
– Этого не споешь и не расскажешь! – презрительно ответил неистовый. – Два слова шепнул я ей и два других – ее сыну, молодому королю Генриху; семя брошено в землю, и кровавая жатва ждет впереди! Клянусь крылами Люцифера, я завлеку короля Генриха и его сыновей в кольца змеи более ядовитой, чем те, которые удавили жреца Лаокоона и его сыновей.
Я не мог отвести глаз от этого человека, который, к моему ужасу, повернувшись теперь в сторону монастыря – цели нашей поездки, посылал вдаль приветствия обеими руками. Не удивляйтесь: я знал, кто ему при этом мерещился:
– Там молится некто, умеющий ненавидеть еще лучше, чем я! Привет тебе, сотоварищ!
И он торжественно осушил полную чашу за того, далекого, кто предстал перед его взором.
– Ты, молчаливый, в тиши ведущий свои подкопы человек! Ты терпишь страдания, как твой учитель, ты дал бы умертвить себя, как и он: ты думаешь, что служишь любви, но ненависть – сильнее любви, и смерть твоя, как и смерть твоего бога, – проклятие для человечества! Епископ! Побьемся об заклад, кто из нас двоих глубже ввергнет в преисподнюю короля Генриха Английского. Я разыщу его там и, упершись коленом в его горло, запою такую победную песнь, что расширятся круги ада, осужденные превратятся в исполинов и все, что парит над адом, рассыпется в прах!
У меня волосы стали дыбом от этих ужасных богохульственных слов, как будто кроткий пеликан растерзал собственную грудь не во имя любви и не нам во спасение. Провансальских же рыцарей, привыкших к подобным еретическим шуткам, все это мало задевало, но зато они всячески пытались угадать, кто бы мог быть товарищем сеньора Бертрана по ненависти.
Вслед за тем разговор перескочил на странное знамение, напугавшее недавно жителей Арля. На тамошнем римском рынке объявилась мраморная девичья голова С потухшими очами и с выражением смертной тоски на устах, и если всмотреться вблизи в ее переплетающиеся кудри, то они оказывались ехиднами с высунутыми жалами. Народ полагает, что этот скорбный лик означает приближение великого мора в их солнечных странах.
Все эти грядущие бедствия и нынешнее горе моего короля так меня разжалобили, что я не выдержал и испустил тяжелый вздох. Рыцари, не обращавшие до сих пор на меня внимания, с изумлением посмотрели в мою сторону. Тут я поднялся от своего стола и прошел мимо них тяжелой походкой конного воина, бросив им честное швабское «Помогай Бог!» Они, как люди вежливые, не замедлили ответить любезным кивком головы. Но когда я, поднявшись по лестнице, чтобы разбудить принца Ричарда, посмотрел на них сверху, а они в это время поспешно вскакивали на коней, чтобы уехать с тою же стремительностью, с какой приехали, то их несдержанный на язык предводитель успел еще обронить дерзкое словечко за счет моего швабского вздоха. Рыцари ускакали под звонкие раскаты южного смеха.
Благочестивый господин Буркхард, слыша богохульства этого чужеземца, не раз осенял себя крестным знамением. Наконец он заметил в раздумье:
