Уильям Длинный Меч, прискакавший вместе со мной и своим полком, не сдерживаясь, хохотал в голос. Грохотали басы моей личной стражи, и я сам с трудом держался. Но так или иначе, эту комедию пора кончать…
— Так, штурм отставить. Джон, поехали, с монахами побалакаем…
… Аббатство встретило нас недоверчивой тишиной и закрытыми воротами. Но хоть стрелять не начали…
— Джон, крикни им, что я с отцом-настоятелем хочу говорить…
От рева гран-сержанта содрогнулись стены, а потом нам ответил визгливый дискант:
— Ваше высочество…
— Величество, — машинально поправил я.
И тут же горько пожалел об этом. Если опустить русский мат с английским акцентом, то де Литль просто проинформировал невидимого собеседника о правильном титуловании моей персоны, но если не опускать, то орал он добрых пять минут.
За стеной молча переваривали услышанное, а потом крикнули:
— Ваше величество! Помилуйте!
— Ворота откройте! Жизнь гарантирую!
С жалобным скрипом поехали в разные стороны створки… О, вот и сам отец настоятель. Увидев его, Маленький Джон фыркнул и шепнул мне:
— Командир, глянь-ка — близнец!
Голова толстяка-аббата была замотана ровно также, как и башка Тука, а из повязки, на манер тиары, крепко засевшее на лысой голове горлышко с чудом уцелевшей ручкой. Я усмехнулся и поманил его пальцем:
— Ну, и чего ты, король Лир, с архиепископом не поделил?
Толстячок рухнул на колени:
— Ваше величество! Аббатство-то у нас совсем бедное! Еле-еле концы с концами сво…
— Отставить врать! Знаю я, какие вы бедные. Теперь по существу: Библию читал? Там, где господь велел делиться?
Аббат жалобно вздохнул.
— Значит так: сейчас идешь к отцу Ту… то бишь Адипатусу, каешься перед ним, потом миритесь. Дальше: этими святынями торгуете по принципу: треть — тебе, треть — архиепископу, треть — в казну. Вопросы?
Лицо аббата вытянулось, и он рухнул ничком:
— Ваше величество! Помилуйте! Да как же это?!
— Молча. После покаяния решите, сколько вам еще потребно полотна, сколько — целых рубах, сколько еще чего там… — Я соскочил с коня и потрепал бедолагу по плечу, — Чудак. Ну сколько ты бы еще продал? На пару фунтов? А тут — по всей стране торговать начнешь. И отставить дуться! А то, как бог свят, я к твоей идее евреев подключу. Они быстро разберутся: что, как и куда… Ну, топай, гений святой коммерции. Через полгода заеду — праздник Святого Йоргена отпразднуем…
— Святого Йо… Йоргена? — ошеломленно пробормотал аббат. — Но такого святого нет…
— Нет — так будет! — успокоил я. — Делов-то.
Интерлюдия
Рассказывает принц Джон Плантагенет, прозванный "Изгнанником"
В громадном соборе было тесно от собравшихся. Я смотрел в эти лица… нет — в эти жуткие, пышущие злобой и ненавистью звериные хари, и чувствовал, как по спине ползёт предательский холодок. Боже мой, Отец Небесный, чем же я так прогневил тебя, что ты бросил меня в пасть этих алчущих человеческой крови волков?!
— Итак, преклоним же колени и воззовем к Господу, дабы он укрепил наши руки и направил наше оружие на врагов наших!..
Под сводами храма залязгала сталь. Альфонсо Кастильский опустился на колени, держа перед собой свой меч наподобие креста. Рядом преклонил колено гигант Маршадье, который изо всех сил постарался придать своей палаческой морде благочестивое выражение. За спинами Маршадье и моего зятя Альфонсо, короля Кастилии, склонили колена бароны и рыцари, составлявшие костяк армии, что вот-вот должна выступить в поход, дабы отомстить за смерть Ричарда и покарать его убийц.
Епископ Бордосский воздел над головой крест и призвал кары небесные на головы гнусного самозванца Робера, неправедной жены Беренгарии, оказавшего себя Каином графа Солсбери и всех жителей Англии, и Уэльса, предавших своего господина, сюзерена и повелителя. Под сводами собора загремел хорал, но мне казалось, что я все же слышу нестройный рёв брабансонов и швабов, которые, собравшись на площади, присоединили свои хриплые, пропитые голоса к молебну о крови, смерти и богатой добыче.
Рядом со мной стоит на коленях мать. Не хватает только Джоанны: на днях она уехала в Фонтевро — хочет до родов пожить там, в монастыре. Странная причуда, на мой взгляд, но… но если ей от этого будет хоть немного легче, почему бы и нет? В последние дни ей было особенно тяжко. Она, конечно, храбрилась, но я-то видел… Бедная моя сестренка, да смилуется над тобой Господь!
