Население королевства тогда составляло всего около 250 000 человек, причем десятая часть их проживала в двух главных городах. Иерусалиме и Акре (хотя после резни в Иерусалиме населенными оставались всего несколько улиц, и, по мере демобилизации войск крестоносцев, новые властители вынуждены были привлекать туда жителей из других районов). Северная часть страны была поделена между формально независимыми уделами — княжеством Антиохийским и графствами Эдессой и Триполи. Их владетели были вассалами короля Иерусалимского и, за малым исключением, не очень-то значительными людьми в Европе — младшими сыновьями, которые не имели реального будущего на континенте, а потому явились на Восток в поисках богатства, власти и приключений.
Чтобы обезопасить себя от мусульман, чьи людские ресурсы казались неистощимыми, крестоносцы построили целую систему мощных укреплений. Они были возведены вдоль побережья таким образом, чтобы каждая крепость находилась в поле зрения следующей и из нее можно было подать сигнал, зажигая огни. Например, могучие крепости Керак и Трансиордан могли ночью передать с помощью сигнальных огней весть в Иерусалим за 70 миль. Эти укрепления были сооружены на высотах, господствовавших над местностью, на равном расстоянии друг от друга.
Костяк армии крестоносцев составляли рыцари-монахи — храмовники и госпитальеры. Эти фанатики в прошлом были знатными людьми, оставившими на родине свои замки, драгоценности и своих дам, чтобы принять торжественный обет воевать за Святую землю. Для того чтобы эти монахи могли взяться за оружие, потребовалась глубокая эволюция церковного понятия священной войны. В IV столетии святой Мартин так выразил первоначальную ортодоксальную идею: «Я — воин Христа. Я не должен сражаться». Проливать кровь в сражении считалось грехом для Божьего человека, и церковь строго запрещала священникам не только воевать, но даже носить оружие.
Через несколько десятилетий святой Августин оспорил слова святого Мартина. Он считал, что в определенных случаях война является нравственной и справедливой. Таковой считается оборонительная война, когда христиане с оружием в руках защищают свои земли от врагов Христа. Этой идее, казалось, вполне отвечало и представление о необходимости защищать Святую землю. Кроме того, писал Августин, война может стать священной, когда сам Бог велел солдатам воевать, и они служат Богу. Для христиан ведение войны должно было теперь означать борьбу за чистоту и распространение веры. В IX в. Карл Великий воплощал эти идеи в жизнь, решив покорить мусульманскую Испанию и воссоздать в Европе обширную Священную Римскую империю.
Новые воители искали руководства к действию в Библии и в литаниях. Во Втором Послании к Тимофею (2:3–4) они находили свидетельство: «Итак, переноси страдания, как добрый воин Иисуса Христа. Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику». Святой Михаил пришел на смену святому Мартину, поскольку в Книге Откровения он убивает сатанинского змея. Убивал змея и настоящий воин святой Георгий, покровитель Англии.
Литургия в честь святого Михаила стала мессой войны, и ее с особой торжественностью служили перед великими битвами Средних веков. К XI в. было позабыто даже запрещение священникам носить оружие. Теперь церкви нужны были рыцарственные и нравственные меченосцы. Пропагандисты нового духа воинственности этого прямо не формулировали, но они приспосабливали к христианской военной идеологии понятия исландских саг: Вальгалла стала раем, Один — Христом, а христианских воинов уподобляли Нибелунгам, викингам или бойцам короля Свена Вилобородого.
При таком переходе от христианского смирения к христианской воинственности обычные солдаты нередко чувствовали нравственную раздвоенность. В биографии одного из участников Первого Крестового похода говорится: «Часто его снедала тревога, потому что ведение войны в качестве рыцаря-крестоносца, казалось ему, противоречит заповеди Божьей: „подставь другую щеку“, это противоречие лишало его мужества. Но когда папа Урбан даровал прошение грехов всем христианам, воюющим против мусульман, его мужество словно пробудилось ото сна».
