Конечно, лагерь крестоносцев в Везелэ вполне мог вдохновить трубадуров, певших о любви, доблести и благочестии рыцарей:
Вы, способные к настоящей любви, пробуждайтесь!
Жаворонок поет о том, что новый день наступил, и будет это хороший день.
Господь по доброте своей радость пошлет всем тем, кто истинно любит Его,
Кто принял знак креста и готов на борьбу и жертвы ради него.
Чтобы Господь узрел, кто воистину предан Ему.
В аббатстве Везелэ хранились мощи святой Марии Магдалины, потому что она, согласно Новому Завету, после окончания земной жизни Христа отправилась проповедовать его учение в Южную Галлию и скончалась в Альпах, где провела в уединении последний период своей жизни. Предания об этой святой были живы в краю, где стояло войско крестоносцев, и освящали начатое ими дело. Как и раньше, Везелэ превратилось в отправную точку Крестового похода.
Судьбы и жизненные пути королей, предводителей крестоносцев двух стран, тесно переплелись между собой. В Третьем Крестовом походе им следовало избежать ошибок, совершенных их отцами во время предыдущего. А между тем перед ними стояла не в пример более сложная задача. Теперь была потеряна почти вся Святая земля и Палестина, а не один лишь город Эдесса, а Сирия и Египет были объединены. Что же до Саладина, то в его лице Ричарду и Филиппу предстояло воевать с величайшим из восточных полководцев со времен Кира Великого.
Французский король, неженатый и не склонный к семейной жизни, не отличался мужественностью и силой воли. Ричард знал его как человека неустойчивого, который был вспыльчив, но отходчив. Филипп не любил рисковать и не разделял страсти товарища к турнирам и охоте. Если английский король сам писал стихи, то Филипп даже не смог выучить латынь, а потому, считался по понятиям своего времени, человеком необразованным. У Ричарда был мощный испанский боевой конь, а Филипп предпочитал лошадей более легкого сложения. Поэт Бертран де Борн так писал об этих двух государях: «Сэр Ричард охотится на львов, используя кроликов как приманку, и делает это весьма успешно. Он также не раз ловил огромных орлов с помощью бумажных змеев… Король Филипп охотится с соколами на воробьев и мелких птичек, и его люди боятся сказать ему, что это у него получается все хуже».
Филипп был моложе Плантагенета, но правил на десять лет дольше его. Он был куда слабее Ричарда как воин, но и у него за это время накопился некоторый военный опыт, прежде всего во время стычек с беспокойными фламандцами. Годы правления научили его, что надо быть хитрым дипломатом и хорошим администратором. Если Ричард чувствовал себя лучше всего на коне, с мечом в руках, то Филипп быт в своей стихии, сидя на троне со скипетром и занимаясь межгосударственными делами. «Французский король держится так вкрадчиво, что я опасаюсь, как бы он вдруг не бросился на меня», — пошутил однажды тот же Бертран де Борн. Филипп был болезненно мнительным, ему всюду мерещились враги, и в отличие от громкоголосого и грубоватого Ричарда обманчиво слабый Капетинг часто выглядел тихим и чопорным.
Ричард любил при каждом удобном случае шокировать своего друга грубыми остротами и фривольными песенками, которым он научился в родной ему Аквитании. Это казалось ему еще приятнее оттого, что Филипп вел себя жеманно, не проявляя признаков чувства юмора. Однажды, когда Филипп услышал, что один его рыцарь богохульствовал во время игры в карты, король приказал трижды окунуть невежу головой в воду, а затем издал специальный указ, запрещающий брань во всем королевстве. Ричард же сам любил ругательства и даже кощунственную брань и получал огромное удовольствие, оскорбляя своих священников, которые не могли ему ответить.
Эти два человека, разные, как лед и пламя, всегда были близки и теперь оказались в одной упряжке перед Третьим Крестовым походом.
Великолепное зрелище, которое являл лагерь крестоносцев в Бургундии, издали напоминающее цветистый луг, скрывало тайные интриги и противоречия, существовавшие в самом этом лагере. Летописец деяний этого воинства не мог не пожаловаться по этому поводу: «Эта огромная армия была объединена энтузиазмом, дисциплиной и волей к победе. Она могла бы стать непобедимой навеки, но ее подтачивали изнутри споры и внутреннее несогласие. Узы товарищества были поколеблены. Сказано: дом, разделившийся внутри себя, придет в запустение».
